Что я могла ответить? В тот час я постигла — и по сей день пребываю в убеждении, — что та, чья судьба пересеклась с моей, имела благороднейшую душу, возвышеннейшую из всех, когда-либо порождённых нашим племенем. Воистину, она во всём соответствовала своему воинскому имени «Ом Кирте нас» — «Оплот Народа».

Удержав меня взглядом, бывшая царица добавила:

— Воин, собравшийся на битву, где может расстаться с жизнью, преступает рубеж, который тал Кирте именуют «ахора пата» — «отрицание обычного». Разве мы не чтим это действо столь высоко, что всё связанное с ним удостаивается особого имени? Перейдя на ту сторону, мы присваиваем новые имена лошадям, оружию, даже самим себе. Мы называем всё по-новому, ибо близость смерти делает всё иным. То же самое справедливо и в отношении любви. В любви мы тоже пересекаем границу, и на противоположной её стороне всё меняется. Включая нас самих. По ту сторону любви я уже не Антиопа, а некое невиданное существо, рождённое заново, ибо так же нова и моя любовь. Я — существо, преображённое моей любовью к нему и его любовью ко мне. Ты должна понять это, Селена. Не можешь не понять, ибо любовь преобразила и тебя. Поэтому я прошу тебя стать той дочерью нашего народа, которая посмеет свидетельствовать о моей правде. Не отвергай меня из-за того, что я больше не являюсь той Антиопой, которую ты знала!

В этот миг она оборвала свою речь. Я услышала приближающийся грохот копыт — из лагеря галопом прискакал Дамон.

Если он бросил своих, это могло означать одно: беду!

— Две сотни мчатся сюда за тобой! — на всём скаку крикнул он Антиопе по-эллински.

Изгнанница поняла его, но при этом, похоже, не испытала ни малейшего страха. Кивнув Дамону в знак благодарности, она велела ему уезжать поскорее, пока он сам не оказался в опасности. Его глаза метнулись к моим, и я услышала, как позади меня Антиопа прошептала:

— Ступай с ним, дитя.

Наверное, мне следовало прислушаться и бежать со своим возлюбленным. Тогда — и никогда больше — у меня была такая возможность. Но я не решалась снова бросить Антиопу, пусть даже и с её разрешения.

На горизонте заклубилась пыль — две сотни всадниц приближались. Меня охватил ужас, ведь Дамон предупредил бывшую царицу об их намерениях, и попадись он им в руки, его разорвут в клочья.

— Уезжай! — услышала я собственный крик, полный отчаяния и страха.

Пятки мои сами собой ударили в конские бока, и я направила лошадь к его коню, дабы заставить животное, независимо от желания всадника, умчаться прочь.

Антиопа держала узду своего коня железной хваткой, и, обернувшись к ней, я поразилась её спокойствию. Мир снизошёл на бывшую царицу, как бывает с человеком, уставшим дожидаться самого страшного и оказавшимся наконец лицом к лицу со своей судьбой. Измученный, он вздыхает с облегчением, ибо нет хуже пытки, чем пытка ожиданием.

— Это рок удержал тебя подле меня, Селена, — промолвила Антиопа, провожая вместе со мной взглядом удалявшегося Дамона, уносимого конём вопреки желанию всадника. — Да сохранит бог нас обеих!

Две сотни всадниц, в основном те самые молодые задиры, которые не давали покоя лагерю эллинов, галопом приближались к нам. Я узнала Главку Сероглазую, Текмессу Чертополох, Ксанфу Белокурую... И собственную родную сестру Хрису. Все девушки были вооружены и раскрашены, как для боя. Что это должно было означать? Возможно, они надеялись обнаружить, что бывшая царица бежала; в таком случае её догнали бы и убили — или объявили навеки изгнанной из страны.

Коли так, их ждало разочарование: Антиопа оставалась на месте и одна, бестрепетно, встретила две сотни вооружённых дев. Она призвала любую из них выступить вперёд и сообщить, что привело такой большой отряд к одинокой женщине, но ни одна не двинулась с места. Отважных и безжалостных воительниц сковал страх.

— Следуй за мной, но в отдалении! — велела Антиопа и поскакала в самый центр толпы.

Никто не предпринял даже малейшей попытки остановить её. Они раздались в стороны, словно волны перед форштевнем могучего корабля, и, лишь пропустив её, развернулись следом, отрезая возможность отступления в степь. Я оказалась в тылу этого построения. Антиопа лёгким галопом направилась к городу, мне же оставалось лишь гадать, что она задумала. Вызвать Элевтеру и посмотреть ей в глаза? Выступить перед народом и попытаться доказать свою правоту? Достойно и смело встретить неминуемую гибель?

Этого — как и того, о чём думали её преследовательницы, когда оказались с ней лицом к лицу, — мы так никогда и не узнаем. На полпути к Курганному городу всадниц перехватил Тесей, примчавшийся с четырьмя десятками своих эллинов и отрядом наёмников из разных племён, набранных царём Афин в городе. Эллины и их союзники отрезали Антиопу от тал Кирте и, прикрывая её, вступили с ними в бой. Не слишком яростный, ибо их целью было лишь воспрепятствовать погоне, после чего они развернулись и умчались в свой лагерь. Но всё же то был настоящий бой, в котором пролилась настоящая кровь. Со стороны тал Кирте имелись раненые.

Заходящее солнце окрасило эту сцену кровавым багрянцем. Опомнившись от неожиданности, я обнаружила себя мчащейся во весь опор рядом с Главкой Сероглазой и моей сестрой следом за отрядом Тесея и Антиопы. Я находилась среди двух сотен соплеменниц, но плохо понимала, что происходит и что мне делать. События вышли из-под контроля, и в душе моей воцарился хаос.

Что я могла предпринять, что мне было делать? Встать рядом с Антиопой и встретить свою смерть? Нагнать Дамона и уплыть за море вместе с ним и Тесеем? Но как быть с Хрисой и Главкой, скакавшими рядом со мной и даже не подозревавшими о предательских мыслях, теснившихся в моей голове? Сейчас я в их глазах оставалась полноправной сестрой. Хотя они и обнаружили меня рядом с опальной царицей, я была, как известно, послана к Антиопе с поручением самой Элевтерой. Однако при попытке перебежать к Дамону и Антиопе я стану изменницей и меня, скорее всего, убьют на месте.

Я задыхалась, сердце моё рвалось из груди, а мысли путались, не позволяя принять никакого решения.

Там, где на равнину выходили северные земляные валы Курганного города, эллины свернули за один из них и пропали из виду. Наступила тьма. Неожиданно с запада вылетел ещё один конный отряд тал Кирте — несколько сотен всадниц во главе с самой Элевтерой.

Антиопа и эллины галопом скакали к берегу и кораблям, наши во весь опор гнались за ними. У Львиных ворот Элевтера приказала двум сотням скакать направо, дабы отрезать Тесею путь к морю. Я осталась с этим отрядом, даже не понимая, какова его цель: убить Антиопу или воспрепятствовать её похищению. Мне в жизни не доводилось видеть, чтобы такая масса конницы мчалась с такой быстротой. Эллинам оставалось преодолеть не меньше двадцати пяти стадиев. По всему получалось, что от погони им не уйти.

Две сотни всадниц, в колонну по две, галопом неслись по равнине между Арианской дорогой и кручами Победителей. Земля здесь во время прилива затапливалась, конские копыта разбрызгивали влажную грязь, распугивая журавлей и ржанок, но тал Кирте неуклонно приближались к мысу Киноскефалов (Пёсьеглавцев), возле которого стояли афинские корабли.