Альберто щелкнул пальцами, сделал со свистом продолжительный вдох.

— Теперь здесь предстоит с этим долго разбираться.

— Что с шофером?

— Как ты думаешь?

Я терял способность думать.

— Не взорвался.

Альберто выкатил глаза.

— Как правило, они не взрываются. — Он глянул в зеркало заднего вида. — Где его приятели?

Я пробежал взглядом дорогу позади нас: признаков присутствия «мерседеса» не наблюдалось.

— Должно быть, остановился, — предположил я.

Альберто перевел «дацун» на первую скорость и поехал к мосту.

— Может быть, — проворчал он. — Желаешь взглянуть на обломки?

Я схватил пачку сигарет побелевшими пальцами и буквально выдавил из нее сигарету. Хотелось ли видеть обломки? Хотелось ли мне видеть то, что осталось от шофера? Мгновение я пытался осмыслить эти вопросы, но вынужден был задержать дыхание, когда глубоко в моей грудной полости что-то резко оборвалось. Прохладные испарения заполнили мои легкие, и тяжелое, холодное вещество, похожее на ртуть, ворвалось в мои вены, вытесняя жидкую кровь, затем хлынуло в кору головного мозга. Тело раньше мозга осознало, что пришло время прекратить борьбу за выживание и насладиться радостями жизни. Я расхохотался:

— Да, пойдем поглядим на мой фургон.

Возможно, водитель был еще жив, прилип к крыше. Возможно, он был способен что-то осознавать, глядя широко раскрытыми глазами в сужающийся небосвод, ощущая, как к сердцу приближается немота. Если бы его могла увидеть Луиза, его, лишенного выбора и спасения. Больше всего я хотел, чтобы водителем был Жан-Марк. Альберто остановился на каменном мосту.

— Где он? — спросил я, осматривая высохшее дно.

Альберто погнал «дацун» через мост, вверх по дороге.

— Мы увидим его оттуда, — сказал он, — и, если ты хочешь что-нибудь достать из фургона, там самое удобное место.

Остановились на обочине у поворота. Внизу, примерно в двухстах метрах от нас, лежал «транзит», истекал маслянистой жидкостью, подобно раздавленному жуку. Через лощину, над нами, там, где выходил на дорогу встречный склон, стоял «мерседес»-фургон, на полпути между ним и «транзитом» крохотное пыльное облако выдавало фигуру, с трудом преодолевающую спуск. Альберто поместил на крыше своего автомобиля метровую трубу темно-зеленого цвета с аккумулятором и снял крышку. Он не стал ждать моих расспросов.

— Прицельное устройство с танка Т-95, — усмехнулся он. — Купил его в Гибралтаре. Такого еще нет даже у русской армии. Посмотри в него. — Он нажал пару кнопок и повернул угломерный диск с обозначениями на кириллице. — Лазерный дальномер. Великолепно! В ясный день видно все! Вниз по склону бежит какой-то рябой парень, — сообщил, часто дыша, Альберто, он прижался к окулярам с резиновой оправой и крутил другой диск. — Дистанция… семьсот метров.

— Через какое время он доберется до фургона?

Альберто поправил громоздкую и неуклюжую подзорную трубу.

— Посмотрим, — пробурчал он, похлопав рукой последнее достижение российской военной технологии. — Она сломалась. Кусок дерьма. Я потерял его. — Он оторвался от трубы, скосил взгляд в сторону силуэта в дымке на дальнем плане.

— Полагаю, пять, может, семь минут. Довезу тебя до фургона менее чем через минуту.

Это был опасный шанс, но он казался единственным. Вероятно, это была последняя возможность попытаться вернуть свой паспорт, водительские права и пиджак из фургона, и чем больше я стоял, размышляя о шансах, тем меньше их становилось. Однако паспорт можно было восстановить, водительские права — купить, а пиджак… пиджак был наименее важной в ряду необходимых вещей.

— Ничего себе! — воскликнул Альберто. — Он сорвался!

Я сделал три прыжка и скатился по склону в направлении фургона. Несколько мгновений выпуклый горный склон напротив скрывал пыльный шлейф моего соперника, я же последние несколько метров съезжал, подпрыгивая на заднице. Фургон разбился о валун, его бок был пробит, крыша выпячивалась острыми клиньями. Черная краска осыпалась и обнажила под собой уязвимую, блестящую сталь. Безотчетный страх внушала всему моему существу перспектива увидеть то, что покоилось на сиденье шофера. Хотелось бежать от кабины, но какое-то более сильное чувство погнало меня вперед. Я должен был увидеть шофера мертвым или, еще лучше, умирающим. У меня было всего несколько мгновений для того, чтобы стать свидетелем его смерти, взглянуть ему в глаза, уловить в них взгляд Луизы. Мне не было необходимости бояться, мое сердце билось ритмично, его же сердцебиение, в лучшем случае, затухало. Я был силен, он — слаб. Я выиграл, он проиграл, и все же мне не хватило решимости подойти к дверце. Уступив страху, я подошел к фургону сзади. Раскрыл дверцу и отступил, когда под собственным весом вторая дверца тяжело плюхнулась в пыль. Рука, похожая на клешню, подпрыгивала на панельной обшивке, кольцо на ее пальце упиралось в дверцу. Я отпрыгнул, тяжело дыша. Передо мной был мертвец, причем не Жан-Марк и не арапчонок. Я присел, чтобы видеть грузовой отсек, мои руки крепко держали колени, как у ребенка, заглядывающего в осиное гнездо. Грузовой отсек моего фургона был полон трупов. В состоянии кошмара прозвучал свист Альберто, я повернулся на ногах, покрытых волдырями, и стал карабкаться вверх по склону к его машине. Сердце громко стучало в ушах, заглушало стрекотание сверчков, предостерегающее пение жаворонков и три выстрела по мне, произведенных Бенуа. Я втиснулся в «дацун» и обхватил голову руками. Альберто рванул в гору на повышенной скорости.

— Тебе повезло! — крикнул он возбужденно, в стремлении оценить инцидент со своей точки зрения. — Он был близко от тебя! Я увидел дым из его ствола прежде, чем услышал выстрел! Одна из пуль попала в валун! Черт!

Я слышал его слова, но видел только закоченевшую тяжелую руку с кольцом на суставе, упершуюся в стенку фургона.

— Они убили копов, — пробормотал я.

Альберто бросил переключатель скоростей.

— Убили копов?

— Где сигареты?

Машина остановилась на горном склоне под рискованным углом, ее прекрасно отлаженный двигатель работал, ожидая очередной команды хозяина.

— Они убили чертовых гвардейцев? — прохрипел Альберто с бледным лицом. Он начинал раздражать.

— Да, они убили чертовых гвардейцев, — подтвердил я, вставив сигарету между дрожавшими губами. — Их тела свалены в моем фургоне. Мертвые тела.

— Зачем они положили их в фургон? Почему не оставили в баре? Они психи, что ли?

— Не знаю, — выпалил я. — Почему ты меня спрашиваешь об этом?

Альберто нагнулся ко мне:

— Что с Рамоном?

Я глубоко затянулся и задержал дым в легких.

— Может, нам продолжить путь и обсудить это где-нибудь еще?

— Рамон? Неужели они убили Рамона?