Бóльшая часть раскулаченных спецпереселенцев погибали, не выдерживая страшных условий. Людей высаживали прямо на голом месте: в лесу, в горах, в степи.

Выселяемым семьям разрешалось брать с собой одежду, постельные и кухонные принадлежности, продовольствие на 3 месяца. Однако весь багаж не должен был превышать 480 кг. Остальное имущество изымалось и распределялось между колхозом и бедняками.

Выселению и конфискации имущества не подлежали семьи красноармейцев и командного состава РККА.

Когда протестные восстания охватили бóльшую часть Украины, на их подавление были брошены регулярные части Красной армии. В то же время в деревнях начались многочисленные убийства «двадцатипятитысячников» – рабочих-активистов, посланных из города организовывать колхозы.

В статье «Головокружение от успехов» в марте 1930 года Сталин писал так: «Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно. Колхозное движение должно опираться на активную поддержку со стороны основных масс крестьянства. Нельзя механически пересаживать образцы колхозного строительства в развитых районах в районы не развитые. Такая „политика“ одним ударом развенчала бы политику коллективизации…

Дразнить крестьянина-колхозника „обобществлением“ жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена – разве не ясно, что такая „политика“ может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам? Чтобы выправить линию нашей работы в области колхозного строительства, надо положить конец этим настроениям».

Однако эти слова были лицемерием. Жесткая политика продолжалась в полном объеме, усеивая путь насильственной коллективизации огромными человеческими жертвами.

И все это видел своими глазами Мейер Зайдер, когда решил зарабатывать легкие деньги на продовольствии. Однако со временем мирная жизнь ему приелась. Больше всего на свете он мечтал вернуть себе славу бандитского главаря, то самое место, которое так несправедливо, как он считал, присвоил себе Туча. Мечтой Зайдера, которую он вынашивал долгие годы и еще больше укрепил в тюрьме, было занять место Японца, возглавить весь криминальный мир Одессы. Сам Майорчик мало понимал, что для этого ему не хватает ни ума, ни способностей, ни храбрости, ни смекалки, ни справедливости, что было у его покойного друга. Зайдер изо всех сил культивировал в себе эту мечту – до тех пор, пока она не стала его психозом.

Он составлял бесконечные планы действия. Но для воплощения этой мечты в жизнь требовались деньги.

И Мейер решил их заработать. Наняв вместо себя человека и оставив его в Харькове, он отправился в регион Умани, который знал очень хорошо, чтобы попробовать спекулировать продуктами.

Вначале все пошло весьма успешно: Зайдер настолько купался в деньгах, что мог не только откладывать на свою цель, но и жить на широкую ногу, ведь он привык ни в чем себе не отказывать.

А потом грянул 1929-й – год, когда коллективизация стала идти усиленными темпами, и дела Зайдера оказались под угрозой.

Однажды он едва унес ноги из одного херсонского села, куда приехал договариваться о поставках зерна с местным фермером. Мейер настолько разбогател, что передвигался на личном автомобиле, отчего все принимали его за начальника из ОГПУ и никто не трогал. И как раз в тот момент, когда он находился в селе, туда нагрянули красноармейцы.

Крестьяне встретили их с оружием в руках. И Зайдер чудом спасся, бежав среди перестрелки в темноте. Позже он узнал, что того самого фермера, с которым он вел все дела, арестовали, а затем и выслали куда-то очень далеко со всей семьей. В общем, он понял, что с селом нужно завязывать.

Мейер вернулся в Харьков и некоторое время трепыхался на подпольной харьковской бирже, провернув там несколько удачливых афер с несуществующим продовольствием. Но аферы эти были такого свойства, что второй раз с ними в том же городе уже ничего бы не получилось.

Зайдер вновь вернул того человека на железную дорогу, чтобы не потерять место. И выехал в Одессу.

Отправился туда он не один – за время нахождения в Харькове ему удалось подобрать себе несколько проверенных людей из местного криминального мира, с которыми можно было иметь дело. Он запудрил им мозги, называя себя наследником Мишки Япончика, и объяснил, что в Одессу они едут добиваться справедливости – то есть возводить его, Мейера Зайдера по кличке Майорчик, на трон.

Единственный человек, который знал правду о том, как обстоят дела на самом деле, был Шахов – Архангел, ставший его правой рукой. Но так как он лично был заинтересован в успехе Зайдера, то помалкивал.

Все это Зайдер рассказал Туче, объясняя достаточно подробно, зачем приехал в Одессу.

Таня слушала его так же внимательно, как и Туча. Она сразу поняла, что ее хитрый друг воспользовался людьми Зайдера для расстрела «Рыбачьего приюта», чтобы чужими руками загрести жар и убрать Палача, от которого ему велели избавиться на сходе. А вот вторую задачу – найти крысу, засланную чекистами в ряды бандитов, Туча пока не выполнил.

И Таня понимала, что он с радостью воспользуется появлением Зайдера в городе – чтобы отвлечь внимание схода от поисков крысы, о которой сам же и говорил. Тане не нравилась такая предприимчивость ее друга, но она понимала, что у Тучи нет другого выхода – найти крысу было не так просто.

Хитрые большевики не могли заслать в криминальный мир простого, туповатого человека. Уж конечно, это был не тот мальчишка-красноармеец, которого с перепугу бандиты взорвали в катакомбах только за найденный военный билет. Таня видела, что все люди напуганы, а ряды их слишком разобщены, чтобы найти какое-то разумное решение. Появление Зайдера было на руку Туче. Только вот она, Таня, никак не могла с этим смириться. Она не верила Зайдеру, и у нее были все основания для этого.

Но и Таня, и Туча очень внимательно выслушали рассказ Зайдера и даже высказали притворное сочувствие.

– Теперь о сходе, – Зайдер прямо перешел к делу, – о том, за что я могу предъявить…

– Нет, ты погодь, – решительно перебил Туча, – тут за такое надо подумать… За наш наибольший за сейчас головняк. Ты помнишь Цыпу? Ты знаешь, за шо с ним случилось? Ты знаешь, за кто будет следующий, кого покроет за цей шухер за головой?

– Знаю, – прищурился Зайдер, – следующим должен быть ты, – при этом на лице его расплылась ехидная усмешка.

И Таня, и Туча охнули одновременно, но Мейер не дал им слова сказать.

– Я знаю, кто убил Цыпу. И знаю, что вы все под угрозой, – голос его стал серьезным. – У большевиков есть план по убийству всех бандитских главарей. Так они хотят расчистить местность, а потом перебить всех оставшихся по одиночке.

– Но зачем? – не выдержала Таня.

– Чтобы подмять вас всех под себя. Знаю. У меня свои люди есть. Еще из Харькова. И знаю, кто это задумал. Кто будет осуществлять.