…Атти с удивлением смотрел на остановившуюся перед ним карету, посланную им за Роговыми. Несмотря на то, что лакеи открыли двери, из неё никто не выходил. Что-то случилось? Император с тревогой взглянул на начальника конвоя, тот успокоительно объяснил:

— Они спят, ваше величество.

— Как — спят? Давно?

— Едва залезли внутрь, так и улеглись. Пару раз выходили, справить нужду или наскоро перекусить. А так — только спят, и всё.

Неукротимый осторожно приблизился, заглянул внутрь — так и есть. Крепко обнявшись, Дмитрий и Ююми спали на расстеленном диване, ровно и глубоко дыша. Начальник конвоя пояснил:

— Последнюю неделю батальон практически не выходил из боёв, ваше величество. Они просто измотаны до последней стадии. И…

Решившись, добавил:

— Им нужно просто отдохнуть. Ещё два три дня, и, по моему разумению, они могли просто умереть от усталости.

Атти зло дёрнул головой — он совсем забыл о том, что танкисты тоже люди и нуждаются в отдыхе. Обстановка на фронте требовала, и он каждый раз забывал, что особый батальон дерётся без сна, без остановочно. Сражение за сражением, битва за битвой. Если технику ещё чинили, то люди дрались, потому что он просил их об этом. И они не щадили себя…

Император отошёл в сторону — у него тоже есть совесть. И он не забудет этого. Ни за что. И никогда. Обернулся к слугам:

— Осторожно положите их на носилки и отнесите в гостевые покои дворца. Пусть они отдохнут, сколько им понадобится. Лучше бы, конечно, там, на Красавице. Но я предоставлю им неделю отпуска. Слово императора. Чтобы не случилось. А сейчас — пускай отсыпаются. И, немедленно, вывести всех танкистов из сражений, дать всем неделю отдыха. Не привлекать к боям и войсковым операциям под угрозой смертной казни в течение десяти дней. За это время пусть механики с заводов приведут все машины в порядок. Личному составу танковых частей приказ один — глубокий отдых! Всем ясно?

Тишина. Лишь опущенные глаза говорят о том, что приказ услышан и понят. Пусть некоторые горячие головы на местах поостынут, а то батальон давно стал некой палочкой-выручалочкой для нерадивых генералов и карьеристов, которых почему то слишком много появилось. Спешат рапортовать, не понимая, что эти добровольцы — самое дороге, что сейчас есть у Фиори. Пришедшие не по приказу, а по зову сердца. Добровольцы, защищающие их Родину по приказу собственной совести. А это — куда важнее любого другого приказа. Расторопные слуги бережно вынули обоих из кареты, уложили на носилки, унесли во дворец. Атти проводил их задумчивым взглядом, затем отправился к супруге. Ооли, кормящая младшую дочь, радостно приветствовала мужа. мужчина присел рядом, прижал к себе держащую у груди ребёнка жену.

— Что-то плохое?

Он кивнул в ответ:

— Я слишком много требовал от них.

— От кого?

Не поняла жена.

— От танкистов. Дмитрий и Ююми здесь.

Личико жены озарилось радостной улыбкой:

— Да? Я очень хочу их видеть!

— Не сейчас.

В её глаза вспыхнула тревога:

— Они ранены?!

Атти отрицательно покачал головой:

— Нет. Они спят. Я слишком много от них просил, а они не хотели мне отказывать. И устали до почти до смерти. Трое суток пути они проспали. И сейчас спят. Так что — пусть отдыхают. Остальных танкистов я тоже отозвал. Иначе мы лишимся всех своих танковых войск.

Ооли внимательно посмотрела мужу в глаза, тяжело вздохнула. Увы. Супруг прав. Она потерпит, как бы не желала встретиться с подругой. Но жизнь Ююми дороже, гораздо дороже её нетерпения…

…Где это я? Дмитрий раскрыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится. Высокий светлый потолок, большие окна, сейчас прикрытые бархатными плотными занавесками. Чуть приподняв голову с мягкой подушки, осмотрелся — богатая мебель из драгоценного дерева, возле большой кровати два столика. Рядом сладко посапывала жена, свернувшись калачиком. И при виде мирно спящей Ююми его сердце вдруг затопила такая волна нежности и счастья… Осторожно отвёл пушистый локон с бархатной щёчки. Впрочем, кожа жены немного загрубела от палящего солнца Фиори и ветров. Но этого супруга не стала хуже, наоборот, общие радости и печали сплотили их ещё больше. И, конечно, общее дело. Так и замер, опершись на локоть, глядя на неё, так сладко спящую рядом. Двери помещения бесшумно открылись, и внутрь осторожно заглянула девичья головка в белой накидке, приколотой к высокой причёске, при виде проснувшегося мужчины её аккуратное личико озарилось улыбкой, она было открыла ротик, но Дмитрий приложил палец к губам. Девушка понятливо кивнула, исчезла. Дверь за ней закрылась. Рогов прислушался — спать, как ни странно, больше не хотелось. Он желал совсем другого. Прислушался к появившейся в теле энергии, снова поправил локон…

— Я уже не сплю.

Вдруг сонно откликнулась жена. Открыла припухшие от сна веки, улыбнулась так заманчиво, так нежно, что Дмитрий забыл обо всём, склонился, найдя зовущие губы… А потом была ванна, которую они приняли вместе и опять повторили то, что только что делали в постели. Вытерли друг друга, оделись, вышли из покоев дворца вместе, рука об руку, сияющие счастьем. Их встретила та девушка, что заглядывала проверить, проснулись они, или нет. Склонилась в поклоне:

— Их величества ждут вас, сьере, доса…

Повела по коридорам, вывела на улицу, остановилась перед уже знакомой беседкой, откуда слышались негромкие голоса.

— Ваши величества, ваши гости проснулись.

На пороге увитого плющом строения появился улыбающийся Атти, протянул руку, их ладони встретились, сжались в крепком мужском рукопожатии:

— Ну ты и спать, богатырь! Трое суток в пути, да ещё двое во дворце!

— Ююми!

Взвизгнула счастливо появившаяся за его спиной Ооли, бросилась к жене Рогова, обняла, расцеловала в об щеки, потащила внутрь, усадила за стол:

— Как вы угадали — мы как раз сели пообедать! Ещё два прибора нам!

Слуги мгновенно добавили недостающие предметы. Дмитрий смущённо улыбнулся — его живот громко отсалютовал заливистой руладой, что он не прочь положить в себя кусочек, другой мяса. Или чего-нибудь подходящего ему ещё…

— Мы что, действительно проспали почти неделю?

Рогов не верил своим ушам, но Атти подтвердил:

— Да. Пять суток.

На лице Ююми появилась досада:

— Но ведь мы должны были…

Ооли махнула рукой, успокаивая соплеменницу:

— Успокойся. Мы во всём виноваты, поэтому уже исправили. Можешь не волноваться. Все танкисты отозваны с фронта на отдых. Месяц. Заводские рабочие пока переберут машины. Люди ужасно устали и измотались. Пусть отдохнут. Мы и так… Перестарались, не давая вам ни минуты покоя. Да и наши генералы тоже внесли свою лепту. Сейчас есть кому держать фронт, тем более, что наступило затишье. Основные силы мы перемололи, а новые резервы не успели подойти из глубины Коалиции. Так что твоя совесть чиста. И твоя, Дима, тоже.