Мира зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Она тоже любила его, пусть понимание этого и пришло очень поздно, она давно его любила и не могла позволить ему уйти.

— Мира, — снова позвал Леша.

Девушка лишь кивнула в ответ.

— Я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии… — медленно и тихо, с трудом выговаривая слова, заговорил он. — Я сдержу свое обещание и не оставлю тебя… Просто мне только вчера сделали операцию, я еще не отошел от наркоза… Я не хотел тебя пугать… Проблемы с желудком… Все будет хорошо, родная, все будет хорошо… — шептал он.

Мира согласно кивала, пытаясь улыбнуться, но губы не слушались, кривясь в судорожной гримасе.

— Я люблю тебя! — сказала она, прижимая к губам Лешину ладонь. — Я люблю тебя и не оставлю тебя!

Поляков силился улыбнуться, но видно было, что дается ему это с трудом.

Пришла медсестра и попросила Миру уйти. Больному еще не положены длительные свидания, да и волнения любые противопоказаны. Пообещав прийти завтра, Мира покинула палату и вышла в коридор. Медсестра задержалась в палате, но когда она вышла, девушка остановила ее.

— Скажите, пожалуйста, что с моим мужем? Он поправится? — спросила.

Медсестра посмотрела Мире в лицо, бледное, заплаканное, искаженное болью и страхом, усадила ее на скамью в коридоре, принесла стакан воды и почти насильно заставила Миру выпить.

— Вы уж мужайтесь, милая! — сказала она, коснувшись Мириной руки. — Но случай безнадежный. У вашего мужа онкология желудка. Причем болезнь зашла так далеко, что врачи оказались бессильны. У него пошли метастазы. Вчера его прооперировали, но сделать что-либо уже невозможно. Мы, конечно, постараемся продлить его жизнь, ведь он молод и…

— Он умрет? — потрясенно произнесла Мира.

Медсестра молча кивнула.

Мира не помнила, как в тот день добралась до дома, как вошла в квартиру, как опустилась на пол прихожей. Сердце разрывалось на части, болела душа. В квартире медленно сгущались летние сумерки. Где-то в сумке вибрировал мобильный телефон, да и домашний не смолкал, но девушка не могла заставить себя встать и взять трубку, она не могла и не хотела ни с кем разговаривать, кого-то слушать, что-то отвечать. Не хотела, даже если звонила Ира. Ей никто не нужен был, только Леша. Оглядываясь назад, Мира с отчаянием осознавала, если бы можно было повернуть время вспять, она все сделала бы по-другому. Она отплатила бы Полякову сторицей за то, что он сделал для нее, она смогла бы подарить ему столько счастья и любви, сколько он на самом деле заслуживал.

Мирослава ощущала какое-то странное дежавю. Снова, как и десять лет назад, чувствовала отчаянный страх от невозможности смотреть жизни в лицо, от понимания того, что все возвращается на круги своя…

Как будто властная рука отбросила ее назад во времени, и она опять стала семнадцатилетней девочкой, которая не знает, как дальше жить. А может быть, она так и осталась ею, вдребезги разбив искусственно созданный образ, в который за десять лет так успешно вжилась, и сломанная жизнью девочка — ее настоящая роль?..

Откуда в доме оказалась бутылка виски и как Мира смогла о ней вспомнить, девушка не знала. Но, откупорив бутылку, прямо с горла опорожнила ее всю. Она пила и рыдала, причитала и страстно молилась, билась головой о стенку, не чувствуя боли, и выла от невыносимой боли внутри.

Утром Ира Войде нашла Миру в прихожей в бессознательном состоянии, рядом валялись разбросанные помятые фотографии Полякова и пустая бутылка из-под виски. Иришка попробовала привести подругу в чувство, не вы шло. Пришлось вызвать «скорую помощь». Несколько дней Мира провела под капельницей в кардиологическом отделении одной из клиник. Ей настоятельно советовали остаться и пройти полный курс терапии, но Мира не стала никого слушать. Собственная жизнь утратила всякий смысл, и где-то она даже сожалела, что Войде нашла ее и не дала умереть.

Леша умер в январе, не дожив до Рождества двух дней.

Все эти дни, недели и месяцы, тянувшиеся, казалось, годы и пролетевшие как одно мгновение, Мира не отходила от него.

Она ушла с работы. Случившееся с мужем горе заслонило окружающий мир. И порой, бредя по улице в людской толпе, девушке казалось странным, что солнце светит по-прежнему, а вокруг смеются и радуются все кому не лень, в то время как жизнь Леши Полякова отсчитывала последние часы.

Когда послеоперационные швы немного зажили, Лешу отпустили домой. Ему прописали кучу всевозможных лекарств, уколов и назначили приходящую медсестру. Мира понимала, и Леша понимал: домой его отправили умирать, но между собой об этом не говорили. Мира обшарила весь Интернет в поисках тех, кто смог бы помочь Леше, находила какие-то клиники в Израиле и Германии, где за определенную сумму денег их готовы были принять. Звонила каким-то чудотворцам, клявшимся, что вылечат ее мужа одним лишь прикосновением руки. Девушка готова была отдать и продать все до последней кроны, все, что у нее имелось, даже обручальное кольцо, только бы это спасло Лешу, но муж пресек все ее безумные метания: врачи в клиниках Праги — квалифицированные специалисты. Но как можно было смириться, как жить и знать, что каждая минута, каждый день могут быть последними?..

Мира обошла все соборы и костелы в Праге. Стоя на коленях, страстно молила Бога сотворить чудо и не дать Леше умереть.

Эти месяцы были самыми страшными и тяжелыми в ее жизни, и вместе с тем самыми лучшими. Она старалась каждую минуту проводить рядом с мужем. Когда он еще чувствовал себя получше и его не мучали так сильно боли, они выходили погулять. Мира освоила кулинарию и готовила ему все, что требовал режим, она кормила его с ложечки, когда он уже ослаб и не мог сам есть. Брила его, мыла, помогала одеваться, разговаривала с ним, старалась быть сильной, а потом плакала в ванной, уткнувшись лицом в полотенце, чтобы он не слышал. Мира знала, что должна быть сильной, должна позволить мужу спокойно и достойно уйти, но глядя в его голубые глаза, все чаще затуманенные действием болеутоляющего, видела в них обреченность и тоску. Как бы она ни старалась, обмануть мужа не удавалось. Полякову же не давало покоя только одно: как он оставит в этом мире Миру одну? Он пытался завести с ней разговор об этом, но Мира уверяла, что незачем беспокоиться. Девушка не хотела, чтобы его мучали мысли о ее будущем. С ней все будет хорошо! Она останется в Праге, вернется на работу, переедет жить к Ире, а то и вовсе снимет отдельную комнату. Мира так убедительно врала, что Леша в конце концов поверил.

За десять лет, прожитых в Праге, они так и не научились экономить, и теперь это не давало покоя Полякову. Почему он не подумал, не позаботился, на всякий случай, не подкопил денег, чтобы оставить жене хоть небольшой счет в банке? Но Мира знала, если мужа не станет, она не останется в этом городе ни дня.

Иногда, после укола, когда Леша засыпал, она, свернувшись калачиком, ложилась рядом, прижималась к нему и мечтала, чтобы и ей тоже вкололи наркотик и хоть на мгновение позволили все забыть. Она была согласна на что угодно, только бы муж продолжал дышать, и вместе с тем понимала: силы его на исходе.