Проходившие мимо мужчины оборачивались и провожали их взглядами, по достоинству оценивая плавную уверенную походку и стройные ножки, до невозможности удлиненные высокими каблуками, короткие облегающие платьица и белокурые шелковистые волосы, в которых отражались блики света. Ирина смеялась, поражая мужчин ослепительной улыбкой и синевой прекрасных глаз, а Мира лишь сдержанно улыбалась, наблюдая реакцию прохожих. Своей легкостью, почти детским озорством и кукольной внешностью Ира Войде сражала мужчин наповал, и, может быть, на ее фоне Мирослава казалась еще более сдержанной, серьезной, неулыбчивой…

Стоило лишь взглянуть в лицо Миры, красивое, непроницаемое, задумчивое, чтобы понять, как далека она от озорства. За десять лет жизни в Праге желающих познакомиться с девушкой было хоть отбавляй. Но тех, кто все же осмеливался подойти, заговорить с ней и попросить телефон, были единицы. Что-то было в ее глазах такое, что останавливало мужчин. Они смотрели на нее издалека и чаще всего задавались одним и тем же вопросом: «Неужели эта красивая девушка совсем не умеет улыбаться?..»

В этой неприступной, уверенной в себе, ухоженной блондинке с трудом можно было узнать прежнюю девочку Миру, которая десять лет назад покинула Беларусь, оборвав все связи с родными и воспоминаниями, и приехала в Чехию, чтобы начать новую жизнь.

От той сломанной жизнью девочки почти ничего не осталось. Прожитые годы придали ей зрелости и внутренней силы. Сдержанность характера и уверенность в себе, которую она обрела уже здесь, добавили ее облику некоторой высокомерности. В совершенстве владея английским и чешским языками, она чаще всего и разговаривала на одном из них, с едва заметным русским акцентом.

Когда-то, стоя у Карлова моста, Мира чувствовала, что не сможет прижиться здесь: уж слишком тяжел был груз, тянувший ее обратно в прошлое. Так она думала до знакомства с Ирой Войде, вследствие чего смогла оставить прошлое и начать другую жизнь, новую.

Иногда девушка задумывалась, какой бы стала ее жизнь без Ирины, Леси, их многочисленных друзей и знакомых, старой сувенирной лавки, куда устроилась работать, окончив курсы продавца-консультанта. И пусть за прошедшие годы по-настоящему сблизиться с людьми Мира не смогла, не смогла даже Ире рассказать, что случилось с ней в семнадцать лет и вообще о прежней жизни, не это было важным. Она стала мерить жизнь их мерками, доверяя им больше, чем себе…

Было время, когда Мира не смотрела на витрины модных магазинов, теперь же знала их все. Когда-то такое понятие, как «маникюр», понимался ею как аккуратно подстриженные ногти, теперь стал целым ритуалом, и его конечный результат — ухоженные руки и ногти. Раз в месяц Мира стабильно посещала салон красоты, где подкрашивали, подстригали и укладывали в модную прическу волосы, и spa-салон. Да и бриллианты, вкрапленные в белое золото, которыми любил побаловать Миру муж, уже не казались девушке чем-то особенным. Несколько лет назад она окончила курсы вождения и Поляков, который к тому времени уже стал начальником отдела программирования в корпорации, подарил ей маленькое «Пежо» цвета мокрого асфальта. Раз в год, в отпуск, она ездила на море с мужем, а уж с Ириной где только не побывала. Войде, не теряя надежды все же заполучить жениха-миллионера, таскала Миру и в Карловы Вары, и на многочисленные горнолыжные курорты. Богатые красавцы отчего-то пока не торопились бросить к красивым ножкам Ирины свои сердца и деньги, зато за эти годы она вполне смогла насладиться красотами и бьющей через край роскошью самых престижных горнолыжных курортов Чехии.

Десять лет пролетели как одно мгновение, и сейчас, оглядываясь назад, Мирослава даже поверить не могла, что прошло столько времени. Эти годы не были богаты на какие-то особые события, разве что Миру изменили совершенно.

Была ли счастлива Мира? Возможно, да, если счастье можно измерять материальными благами, а может, и нет, душа ее по-прежнему оставалась пуста. Где-то глубоко внутри она чувствовала, знала, что проживает чуждую ей жизнь, чужую, словно ее душу и сердце переместили в другого человека, совершенно на нее не похожего. Складывалось впечатление, будто та Мира, семнадцатилетняя девочка с разбитым сердцем, затерявшаяся где-то в дымке лет, так и осталась в прошлом. А эта Мира, холодная и утонченная красавица, к тому прошлому не имела никакого отношения.

За все десять лет Мирослава ни разу не приезжала в Беларусь.

Она могла бы поехать, безусловно, такая возможность у нее была, в отличие от желания. Не хотела она возвращаться, не хотела видеть родителей, окончательно скатившихся вниз. И даже бабушку. Не могла Мира пересилить себя и снова оказаться в Старых Дорогах, ее страшило пережитое. Она боялась: то, что не раз возвращалось к ней во снах, оживет, станет реальностью. Мира скучала по бабушке, чувствовала свою вину перед ней, но…

Поляков, конечно, бывал в Беларуси. Раз в год он неизменно летал в Минск и жил у родителей пару недель. Наведывался он и к бабушке, встречался с университетскими друзьями. Заезжал и к бабе Нине, передавал подарки и приветы от внучки, изобретая всевозможные причины ее отсутствия, скрывая истинное нежелание Миры вернуться на родину. А потом бабы Нины не стало, через несколько лет после нее умерла и Лешина бабушка. В Старые Дороги он больше не ездил. Мирины родители не особенно интересовались судьбой дочери. Они жили сами по себе, как умели, как хотели, как могли. Помнили, что где-то на этом свете у них есть дочь. Иногда, напившись и вспомнив о ней, могли пролить слезу, но чаще, конечно, жаловались соседям и собутыльникам на ее неблагодарность и жестокость…

Взявшись за руки, подруги пересекли улицу и направились к кафе. Устроившись за столиком, заказали мороженое, кофе, фрукты и по коктейлю. Сделав заказ и подождав, пока отойдет официант, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Не могла дождаться конца смены! — пожаловалась Ирина, когда принесли коктейль. Она сдула с лица непослушную прядь волос и сделала маленький глоток. — И почему перед отпуском особенно четко понимаешь, как на самом деле осточертело это кафе и его посетители! — продолжила она. — Как подумаю, что уже завтра вечером буду гулять по берегу Адриатического моря, так и хочу бросить поднос и бежать оттуда без оглядки. Я устала уже работать. Одиннадцать лет, как проклятая, а ради чего?

— Ну… — протянула Мира неопределенно.

— Да, ты права, ради всего этого… Но я устала. Честно — хочу замуж. Знаешь, иногда завидую тебе! Хоть Лешка твой и зануда, но все равно… Он любит тебя, заботится, и тебе ведь на самом деле никогда не нужно было работать. Необходимости в этом не было.

Да, Мира знала это. Поляков хотел и очень надеялся, что в Праге, вдали от Старых Дорог, все постепенно забудется. Мира привыкнет к новой жизни и к роли жены. Ей действительно можно было не работать. И когда Мира изучала английский, потом чешский, Леша надеялся, что она устанет от курсов и учебы, ей все это надоест… Но Мире не надоедало. Она упорно шла к своей цели. Выучила английский, потом чешский. Однажды, гуляя по исторической части города, в одной из сувенирных лавок она увидела объявление. Требовался продавец. Образования у нее не имелось, но она все равно зашла и спросила о работе. Хозяйкой лавки оказалась немолодая женщина. Раньше с ней работала дочь, но вышла замуж и уехала, а женщине одной было тяжело. Они разговорились и… Мира осталась у нее работать. Параллельно, по вечерам она посещала курсы. Окончив их, стала дипломированным продавцом-консультантом…