– Я такой не один, – прокричал он и повернул коня в ту сторону, где через арку виден дикий мрачный лес, качаются ветви под напором злого пронизывающего ветра и хрипло кричат голодные и раздраженные вороны. – Жди! Он еще придет.

Она не успела ответить, сзади простучал частый стук копыт, из-за цветущих деревьев выметнулся Нил на неоседланном коне, седло просто лежит на холке.

На бледном лице оруженосца вспыхнула улыбка счастья.

– Слава Господу, ваша светлость, я вас догнал!

– Передумал? – спросил Лоенгрин.

– Вы принадлежите христианскому миру, – ответил Нил, – а я принадлежу вам, мой лорд!

Лоенгрин улыбнулся ему и прекрасной хозяйке волшебной горы.

– Все лучше, чем мы ожидали, верно?

Холодный пронизывающий ветер злобно набросился на обоих в тот же миг, как вынырнули из-под арки. Деревья высятся, как горы, покрытые зеленым и коричневым мхом от основания и на высоту в два человеческих роста, корни выползают, взбугривая землю, покрытую толстым слоем прошлогодних листьев, все настолько толстые, что иные с бедро взрослого мужчины…

Кони всхрапывали и пугались каждого шороха, словно и они быстро разнежились в языческом раю и отвыкли от трудностей привычной жизни.

Нил то и дело поглядывал вверх, но плотные кроны полностью закрыли небо.

– Не понимаю, – произнес он озадаченно, – утро или вечер?.. Сколько мы пробыли?.. Говорят, можно прожить там сутки, а здесь пройдет год… а то и сто лет…

– Выберемся из леса, – предложил Лоенгрин, – все увидим.

День с утра прохладный, разогрелись только от быстрой скачки. В полдень остановились напоить коней в деревушке, от них сперва шарахнулись, потом, признав молодого герцога, хозяина Брабанта, начали выходить из домов люди, на заборах повисли мальчишки.

Нил забежал в ближайший дом, через минуту высунулся из окна:

– Ваша светлость!.. Холодного молочка? Прямо из погреба!

– Иду, – ответил Лоенгрин.

Он соскочил на землю и ввел коня в поводу во двор, там улыбающийся до ушей мальчишка гордо принял повод большого рыцарского коня, а Лоенгрин взбежал по высокому крыльцу в дом.

Хозяйка низко кланялась, Нил гордо наливал в большие деревянные кружки молоко, густое, как сметана.

– Отведайте, ваша светлость, – сказал он с такой гордостью, словно сам был той коровой, что дала такое густое и вкусное молоко. – Вот таких надо разводить, что за порода?

Лоенгрин пил с удовольствием, с наслаждением, даже не сразу уловил приближающийся со стороны околицы стук копыт, Нил и тот среагировал раньше, подошел с чашкой в руках к окну.

Люди с улицы начали с криками разбегаться, на улицу выметнулись лохматые люди в шкурах, в руках дубины. Впереди огромный воин в кожаных латах, лицо свирепое, ветер треплет длинные волосы.

– Не разбегаться!.. – заорал он страшным голосом. – А то всех убьем на месте!

На скаку ударил одного дубиной по спине, тот рухнул с криком, другому попал по голове, этот упал молча, кровь окрасила землю под ним.

Они соскакивали с коней по-хозяйски, хватали молодых женщин, с хохотом тащили в дома, а их вожак заорал властно:

– Всем моим людям вина и еды!.. Ха-ха, и женщин!.. Иначе сами все найдем!

Нил уже с мечом в руке пригнулся, готовый к схватке, но разбойники и не собирались идти на эту сторону села, испуганные жители и так все принесут, только с хохотом раздавали зуботычины, наслаждаясь полной властью над беззащитными крестьянами.

Лоенгрин опустил забрало и вытащил из ножен меч.

– Я не знаю, – проговорил он сурово, – чье это село, но…

– …Брабант наш! – закончил за него Нил.

Лоенгрин покачал головой и поправил мягко:

– Этот мир, – сказал он, – наш!

Он сбежал с крыльца и красиво вскочил в седло, а боевой конь сразу же, не дожидаясь, пока хозяин возьмет повод, свирепо раздул ноздри, перескочил невысокий забор и ринулся в сторону веселящихся разбойников.

Нил постарался обогнать, и они разом налетели, как двое коршунов на воробьев. Засверкали два меча, разбойники с воплями ужаса бросались в стороны, но острые клинки настигали всюду.

Всего через пару минут там на широкой улице между домами распластались в лужах крови люди в шкурах. Нил с коня прыгнул сразу на крыльцо дома, вломился в раскрытую дверь, там послышались крики, и через несколько мгновений он вытолкнул наружу двух с ошалелыми лицами.

Они упали на землю и не двигались, а Нил вытер об их одежду окровавленный клинок, лицо торжествующее, огляделся.

– Я видел, – сказал он, – вы одного ударили мечом плашмя?

– Ты наблюдательный, – сказал Лоенгрин одобрительно, – даже в схватке замечаешь такие мелочи. Молодец.

– Спасибо, мой лорд, – сказал Нил.

– Хочешь спросить, – поинтересовался Лоенгрин, – зачем?

– Чтобы взять в плен, – ответил Нил, – хотя и не понимаю, он же разбойник, таких нужно убивать на месте!

– Вообще-то лучше вешать, – ответил Лоенгрин холодно. – Убивают иногда и сгоряча, а когда вешают, то всем понятно – это не убийство, а наказание. Родители показывают на таких детям и говорят, что воровать и грабить нехорошо. Кроме того, что на небесах наказывает Господь, здесь еще наказывают и люди.

Оглушенный разбойник застонал и начал приподниматься. Нил сразу же приставил ему к горлу клинок.

– Не спеши, – сказал он резко. – На виселицу успеешь.

Из домов начали выходить крестьяне, Лоенгрин помахал им рукой.

– Все кончилось!.. Эти кони – ваши. А нам принесите веревку, но только покрепче.

Одни бросились ловить коней, другие принесли веревку и даже сами связали разбойнику руки. Нил проверил, затянул узел потуже.

Разбойник прохрипел:

– Ослабь… Через два часа руки пропадут…

Нил сказал жизнерадостно:

– Они тебе не понадобятся. Вешают за шею, не за руки. Ты их вожак, верно?

– Угадал, дурак, – ответил разбойник. – Я Ханнелор Лесной, если еще не слышали. А это, как я понимаю, новый герцог?

Лоенгрин бросил Нилу:

– Привяжи веревку к своему седлу. Если устанет бежать следом, потащим.

– С удовольствием, – ответил Нил. – Дорога там через лес, корни, сучья и камни. А зад у него тяжеловат бежать долго.

Лоенгрин нахмурился.

– Мы должны его привести живым, чтобы повесить!

– Не беспокойтесь, мой лорд, – заверил Нил, – он будет еще живым!

– Тогда поехали, – сказал Лоенгрин. – Убитых крестьяне похоронят сами.