Я вставил ключ в дверь «Севиля», глядя на обитаемую часть территории. Она выглядела пустой и тихой, как принадлежащая хорошему хозяину ферма, когда вся работа на день закончена. Судя по всему, время ужина – все дети в столовой, воспитатели за ними присматривают, а преподобный Гас краснобайствует, благословляя хлеб насущный.

Я почувствовал себя глупо.

Собрался было открыть дверь, когда на краю лесоподобной Рощи, в нескольких сотнях футов от меня, вдруг что-то промелькнуло. Трудно было судить с уверенностью, но мне показалось, что я вижу борьбу и слышу приглушенные крики.

Я убрал ключи от машины обратно в карман и позволил экземпляру книги Маккафри упасть на гравий. Вокруг больше никого не было видно, не считая охранника в сторожке у ворот, а ему полагалось смотреть в противоположную сторону. Мне требовалось подобраться поближе, оставаясь незамеченным. Я стал осторожно спускаться вниз по склону, наверху которого располагалась автостоянка, по возможности оставаясь в тени зданий. Силуэты вдали двигались, но медленно.

Я прижался к розовой, как фламинго, стене южного спального корпуса и продвинулся настолько, насколько позволяло укрытие. Под ногами чавкала сырая земля, в воздухе витали ароматы гниющих отбросов из ближайшего мусорного контейнера. Кто-то попытался нацарапать на розовой краске слово из трех букв, но проржавевший металл оказался неподходящей поверхностью, и получились лишь косые зазубренные штрихи.

Звуки стали теперь громче и отчетливей, и это определенно были крики боли и страдания – какие-то животные крики, блеющие и жалобные.

Я различил три силуэта – два больших, один значительно меньше. Маленький словно летел прямо по воздуху.

Я придвинулся чуть ближе и выглянул за угол. Прямо передо мной, всего футах в тридцати, проплыли три фигуры, двигаясь вдоль южной границы территории. Они пересекли бетонную площадку возле бассейна и на миг попали в конус света от желтого фонаря-ловушки для насекомых, укрепленного на карнизе здания раздевалки.

И вот тогда-то я и разглядел их – яркий стоп-кадр в лимонном свете.

Маленькая фигурка принадлежала Родни, и летящим по воздуху он казался, потому что его несли, ухватив под мышки. Физрук Холстед и Тим Крюгер крепко держали его на весу, так что его ноги болтались в нескольких дюймах над землей.

Оба были сильными мужчинами, но мальчишка сопротивлялся как мог. Изворачивался, дрыгал ногами, как угодивший в ловушку хорек, разевал рот и издавал бессловесные жалобные крики. Холстед прихлопнул ему рот волосатой ручищей, но ребенок ухитрился вывернуться и заорать опять. Холстед заткнул его еще раз, и все так и продолжалось до тех пор, пока они не вышли из-под фонаря и не пропали из виду – безумное соло на трубе, в котором отчаянные вскрики перемежались приглушенным недовольным бурчанием, стало стихать и окончательно умолкло вдали.

Наступила тишина, и я остался один, спиной к стене, обливаясь потом в клейкой и прилипшей к телу одежде. Жутко хотелось геройски броситься вдогонку – хотя бы для того, чтобы разрушить омертвляющую вялость, которая сковала мне ноги, как быстросохнущий клей.

Но я все равно не смог бы никого спасти. Я был не в своей стихии. Если б я догнал их, то наверняка последовало бы вполне рациональное объяснение происходящего, а стадо охранников быстренько наладило бы меня отсюда, хорошенько запомнив мое лицо, чтобы ворота Ла-Каса больше никогда не открывались при моем появлении.

Этого ни в коем случае нельзя было допустить – хотя бы на данный момент.

Так что я стоял прислонившись к стене и увязнув в тишине, словно в каком-нибудь давно заброшенном мертвом городке, чувствуя тошноту и беспомощность. Я так стискивал кулаки, что они скоро заболели, и вслушивался в сухой настойчивый звук своего собственного дыхания, похожий на шарканье сапог по булыжникам переулка.

Наконец все-таки заставил себя выбросить образ извивающегося мальчишки из головы.

Убедившись, что все тихо и спокойно, я потихоньку проскользнул обратно к машине.

Когда я позвонил первый раз, в восемь утра, никто не ответил. Через полчаса в Орегонском университете наконец-то начался рабочий день.

– Доброе утро; учебная часть.

– Доброе утро. Это доктор Джин Адлер из Лос-Анджелеса. Я из отделения психиатрии Западного педиатрического центра. В данный момент у нас освободилась ставка консультанта по вопросам детского воспитания. Один из претендентов указал в резюме, что диплом магистра по этой специальности получен как раз в вашем учебном заведении. Мы всегда проверяем предоставленные сведения – таков порядок, – так что нельзя ли получить официальное подтверждение?

– Сейчас переключу вас на Марианну, в архив.

У Марианны был теплый, приветливый голос, но когда я повторил ей свою легенду, она твердо заявила, что необходим письменный запрос.

– Это не проблема, – заверил я, – вопрос только во времени. На должность, на которую претендует этот соискатель, достаточно много претендентов. Мы планировали принять решение в течение сегодняшнего дня. Подтверждение подлинности предоставленных сведений – всего лишь формальность, но этого требует компания, в которой мы страхуем гражданскую ответственность. Если хотите, я могу попросить соискателя самому позвонить вам. Это в первую очередь в его интересах.

– Ну… Наверное, тогда это не проблема. Ведь все, что вам надо знать, это получал ли указанный человек диплом, верно? Больше ничего личного?

– Совершенно верно.

– А кто этот соискатель?

– Джентльмен, которого зовут Тимоти Крюгер. В его резюме указано, что он получил степень магистра четыре года назад.

– Минутку.

Но отсутствовала она как минимум минут десять, и, когда вернулась к телефону, голос у нее был расстроенный.

– Ну, доктор, от ваших формальностей действительно есть толк! За последние десять лет нет никаких записей о выдаче диплома человеку с такими именем и фамилией. У нас действительно отмечено, что Тимоти Джей Крюгер посещал один семестр магистратуры, но профильная специальность у него была не воспитатель, а педагог системы среднего образования, и он ушел после единственного семестра.

– Ясно… Довольно неприятная ситуация. А непонятно, из-за чего он ушел?

– Нет. Разве это теперь имеет значение?

– Нет, думаю, что нет… А вы абсолютно в этом уверены? Мне не хотелось бы подставить под удар карьеру мистера Крюгера…

– В этом нет абсолютно никаких сомнений. – Голос у нее был обиженный. – Я проверила и еще раз перепроверила, доктор, а когда еще уточнила у декана, доктора Гоуди, тот с полной уверенностью подтвердил, что никакой Тимоти Крюгер от нас не выпускался.

– Это весьма любопытно… И определенно проливает новый свет на мистера Крюгера… А вам не трудно еще кое-что проверить?

– Что именно?