Порывы сырого ветра пронизывают насквозь. На меня накатывает непреодолимая слабость. Хочется сесть, закрыть глаза и побыть в покое хотя бы пять минут. Боковым зрением замечаю, что Дорнан уже скинул с себя плащ, куртку и рубашку. На левом предплечье — глубокий рваный порез, алая кровь стекает до запястья и падает наземь темными каплями. Но дракон будто не замечает этого, его движения остаются быстрыми и резкими, словно он торопится куда-то.

— Ну, — его окрик выводит меня из ступора. — Чего тянешь?

Однако последние силы покидают меня, я тяжело сползаю на подвернувшийся валун.

— С-сейчас, — язык не слушается, — м-м-минутку. Передохну немного.

— Проклятье! — непонятно почему выдыхает он и выдает явно не лестную тираду на своем языке.

Потом подходит ко мне, обеими руками хватает за ворот и безжалостно рвет мокрую ткань одним махом. Я вскрикиваю, пробую высвободиться, но куда мне против ардере, охваченного яростью? Дорнан бесцеремонно стягивает с меня пропитанное солью одеяние, игнорируя слабые попытки отстраниться. Его не смущает мое сопротивление, не волнует, насколько мне сейчас страшно. Замираю неподвижно, гадая, может ли проснуться в нем тот же дикий зверь, что в его деде? Нет, не верю! Тот, кто готов рисковать собой, спасая чужую жизнь, не способен на подлость и низость.

Тяжелое платье, практически разодранное пополам, падает на мелкую гальку. Дракон подхватывает полы моей нижней рубашки, тянет их вверх.

— Н-нет. Оставь, прошу, не надо, — шепчу, понимая, что борюсь не с человеком, а с выпущенным на волю ураганом.

Комок смятой белой ткани — моя последняя защита — падает под ноги.

Я стою перед мужчиной полностью обнаженная. По коже плетьми хлещет ветер, босые ноги уже почти не чувствуют камней, капли воды с мокрых волос текут по груди, плечам, спине, бедрам. Пытаюсь прикрыться руками, но понимаю, что это бесполезно. Тело немеет, становится деревянным, чужим.

А дракон отступает на шаг, окидывает меня странным взглядом, будто ощупывает, бесстыдно рассматривая каждую деталь. Это длится всего мгновение, и я даже не успеваю понять, что чувствую: страх или удивление. Дорнан с резким выдохом отводит глаза, довольно грубо подталкивает меня, заставляя забраться с ногами на остов сухого дерева, выброшенный на берег волнами.

— Жди тут.

И снова оборачивается драконом. Увы, волшебное сияние истинного облика приглушено болью и гневом. Жаль, что виной им я, меньше всего на свете мне хотелось причинить зло Дорнану.

В этой ипостаси ему существенно тяжелее двигаться, раненое крыло волочится по земле безжизненной тряпкой, да и узкий пляж вынуждает то и дело прижиматься к ледяной воде. И все же огромный рост позволяет Дорнану дотянуться до нескольких кривых деревьев, вгрызающихся корнями в каменный обрыв.

Рывок, еще один, третий, жутко клацают огромные зубы. Вниз падают оторванные ветви, изломанные сосновые стволы. Дракон торопливо отделяет ветви с мягкой хвоей от более толстых обломков, сгребает их в две огромные кучи. А потом отходит на несколько шагов и выдыхает пламя.

В землю ударяет волна жара, после океанских объятий кажущаяся нереальной. Струи огня едва не раскидывают дрова, но Дорнан вовремя останавливается. Сырая древесина вспыхивает, словно облитая маслом. К небу поднимаются клубы дыма, воздух наполняется запахом смолы, по коже прокатываются живительные волны тепла.

Дракон склоняется надо мной, подталкивает поближе к огню, глухо рычит, заставляет перебраться на сложенные у самого костра колючие зеленые ветви. Иглы впиваются в голые ступни, но я замечаю это далеко не сразу. Тело одеревенело настолько, что почти ничего не чувствует, а любое движение кажется настоящим подвигом.

Несколько минут Дорнан наблюдает за мной, словно пребывая в сомнениях, что же делать дальше. Меня снова начинает трясти, разогретая кровь бежит по телу, мышцы сводит болезненной судорогой, в кожу впиваются сотни раскаленных игл. С губ срывается тихий стон, дракон тут же подходит вплотную, опускается на гальку. Огромная когтистая лапа аккуратно сгребает меня в охапку, прижимает к телу зверя, длинный хвост закрывает от ветра мои колени.

Дракон излучает тепло. Не такое сильное, как огонь, но довольно ощутимое. Мне страшно и изумительно спокойно одновременно. Чудовищные когти могут проткнуть меня насквозь, могучие лапы — разорвать в мгновение ока, но я знаю, что Дорнан этого не сделает даже в гневе. Что бы там ни говори Риан, чем бы ни пугал, алти-ардере не причинит мне вреда, как, впрочем, никогда не причинял.

Аккуратно высвобождаю руку, провожу ладонью по чешуйкам, говорю хрипло:

— Спасибо, что спас.

Ответом мне служит раздраженное фыркание. Дорнан сердит и даже не собирается этого скрывать, но продолжает прижимать меня к себе, делясь живительным теплом, закрывая собой от ветра и холода. Я незаметно проваливаюсь в сон, успокоенная треском огня и гулким биением огромного сердца, спрятанного под непробиваемой броней.

Сон сморил Лиан практически мгновенно, оставив владыку наедине с собственными противоречивыми мыслями. Ему хотелось ругаться и плеваться огнем, рвать и крушить или хотя бы высказать всё, что он думает о её безрассудном поступке. Крыло ныло и болезненно пульсировало, дым щипал глаза, но ардере упорно жался к огню, понимая, что для крохотной продрогшей женщины в его объятиях тепло и отдых совершенно необходимы.

Дорнан никогда особо не интересовался тем, кто должен стать его парой. Приучал себя к мысли, что не важна её внешность, происхождение, характер. Знал наверняка: это не будет иметь значения, всё равно ему предстоит строить мосты, искать взаимопонимание и учиться смотреть на мир чужими глазами.

Он даже мысленно усмехался про себя: кому, если не долгоживущему ардере, подавать будущей супруге пример терпения и мудрости? Быть спутницей правителя — это привилегия, но и долг, не всякая женщина хочет такой жизни, не каждая выдержит груза ответственности. А любовь… Хорошо, если она будет, но даже простой симпатии или временной страсти будет довольно, чтобы избежать обиды и разочарования. В конце концов, путь к женскому сердцу — не такая уж и тайна, а превращать чью-то жизнь в мучение только чтобы потешить свое самолюбие, владыка не собирался.

Потому в день прибытия избранных Дорнан смотрел на перепуганную стайку людей почти без интереса: слишком много других забот лежало на его плечах. Окажись в момент перехода за Стену на месте Лиан любая другая девушка, владыка остался бы также любезен и спокоен, как и был.

Но стоило им миновать портал, как смутное предчувствие заставило Дорнана присмотреться с незнакомке внимательнее. Как и от всех прочих, от неё ощутимо веяло страхом, но в её глазах, смотрящих на Стену, в прикосновениях к гладкой поверхности, в неслышном шепоте, в скрытом волнении было что-то иное: надежда, страстное желание, совершенно иная цель. Девушка горела изнутри нестерпимо ярко, хотя это было почти незаметно под удушающе огромным слоем ненависти. Это интриговало гораздо сильнее, чем растерянный вид или настороженное любопытство других участниц.