Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Филипп Денисович Бобков в своей книге «КГБ и власть» много места уделил измене Шеймова. Не сказал только одного: Шеймова заподозрили в предательстве примерно за полгода до бегства, и, когда неожиданно отменили все загранкомандировки, он понял: нужно уходить. Был в то время у контрразведчиков один секрет, позволявший выявлять лиц, завербованных ЦРУ, и уже в 1980 году не было никаких сомнений в предательстве Виктора.

Удивительно другое. И Шеймова, и Гордиевского, кстати, как и небезызвестного работника ООН Шевченко, разоблачили задолго до их бегства. Дальше произошло непонятное. Я предполагаю, что им просто дали возможность сбежать. Если американцы долгие годы пытались вычислить, но так и не смогли, самого главного «крота»[37] в своих рядах, то почему не предположить, что такого же «крота» мы не смогли разоблачить в своих? В конце концов они арестовали Эймса, который сдал кучу шпионов в наших городах и весях. А вот самого тайного, который сдал его лично, Эймс вычислить не смог…

Шеймова и его семью вывезли на самолете американского посла, загримировав Виктора под второго пилота. Ольгу и Леночку – в специальных контейнерах. В течение десяти лет американцы считали, что водят советскую сторону за нос, и поэтому первое интервью Шеймов дал только в 1990 году.

Нет! Еще в 1980 году его действия квалифицировали как измену Родине и вынесли соответствующее постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Последнее позволило Циневу подставить подножку руководителю союзной контрразведки Григоренко и в конечном счете добиться его освобождения от занимаемой должности.

Но дело об убийствах и других преступлениях, совершенных работниками милиции, было далеко не последним в моей следственной биографии.

Престарелый сторож Благинин проснулся от треска взламываемой двери. Свет включить не успел. Перед ним стояли пятеро незнакомцев.

– Спокойно, дед. Спокойно.

Двое заломили руки за спину. Плечо пронзила острая боль от вошедшей в дряблое тело иглы. Благинин потерял сознание. Утром, очнувшись, увидел, что иконы и другая церковная утварь молельного дома исчезли.

В 1979–1980-х серия дерзких разбоев, грабежей и краж охватила территорию Свердловской, Курганской и Челябинской областей. Объектами хорошо продуманных нападений являлись молельные дома и церкви. Это не оставляло сомнений в том, что действует хорошо организованная и опасная группа преступников, которая использовала для подавления сопротивления потерпевших специальные медицинские препараты. К розыску подключились опытные работники уголовного розыска МВД СССР. Преступления раскрыли после выхода на скупщиков краденого. Бандитов арестовали. Для расследования дела создали следственно-оперативную группу под руководством старшего следователя по особо важным делам Главного следственного управления МВД СССР подполковника Зотова.

Виктор Зотов работал в центральном аппарате не первый год, но на должность следователя его назначили лишь в конце 1980-го, и это было первое дело, расследование которого ему поручили. Его грудь украшала медаль «За 20 лет безупречной службы в органах МВД».

Зотов выехал в Челябинск и принял не только многотомное следственное производство, но и ценности, стоимость которых исчислялась десятками тысяч рублей: иконы XVII–XIX веков, серебряные дарохранительницы, сувениры из редких минералов, золотые и серебряные сплавы, статуэтки, радиоаппаратура.

Человек незаурядный, но алчный, Зотов сразу понял, где можно поживиться. Уже тогда в его поле зрения попали перекупщики и коллекционеры, скупавшие краденое. Если удастся доказать их осведомленность о скупке заведомо похищенных ценностей, место им в тюрьме, но ведь можно и не доказывать… При расследовании практически любого дела подобных возможностей, то есть принятия того или иного решения, у следователя предостаточно. Это хорошо понимал Зотов и знал, как можно использовать таковые решения в своих интересах…

Москвич Никитин промышлял скупкой и перепродажей ценностей давно. В круг его интересов входила не только церковная утварь, но и дефицитная художественная литература. Не подозревая, что за ним следит милиция, Никитин, посредничая в очередной сделке, привез на квартиру к знакомому Гимпельсону двух деловых людей из солнечного Дагестана. Не успели предприимчивые комбинаторы сесть в такси с книгами, упакованными в ящики, как были задержаны оперативными работниками.

Не считая нужным брать санкцию у прокурора, Зотов произвел у Гимпельсона обыск и в тот же день вызвал подозреваемого к себе.

У следователей есть термин «проходить по уголовному делу». Тогда Гимпельсон в полной мере познал, что это значит. Позже он рассказывал на допросах: «Зотов занимал высокое положение. Он постоянно это подчеркивал и не давал мне забывать, что я нахожусь в его власти. Я понимал, что независимо от моей невиновности он мог причинить мне большие неприятности».

По сути, никаких претензий к Гимпельсону Зотов предъявить не мог, но в воображении задержанный проиграл все свои грехи, предполагая, что они уже известны всемогущему подполковнику. Гимпельсон заискивал перед следователем и готов был услужить любым способом. Зотову это желание пришлось по душе. Тем более что он собирал «Библиотеку всемирной литературы» и многих томов этой серии у него недоставало. Зато они были у Гимпельсона, и после того, как недостающие тома перекочевали в служебный кабинет Зотова, коммерсант наконец успокоился.

Аналогичному шантажу подверг Зотов Никитина. В последующем Никитин пояснял: «Зотов стал говорить, что я спекулянт, спекулирую лекарствами, иконами, книгами и что меня давно пора арестовать за это. Он вел себя агрессивно, и я испугался, что он действительно меня арестует… От Зотова я ушел опустошенный, усталый душевно… он измотал меня морально. В разговоре Зотов упоминал, что у меня дома имеются иконы и он хотел бы посмотреть на них… На следующий день мы приехали ко мне домой… Зотов сразу стал интересоваться книгами, которые стояли на книжных полках… затем стал отбирать те, которые его интересовали».

Своими посещениями Зотов удостоил Никитина несколько раз. Улов оказался в общем-то небогатым: семьдесят томов дефицитной литературы, двадцать импортных компакт-кассет и палехская шкатулка.