Заговорили, только оказавшись на твердой земле.

– Ты бумажки-то свои сожги от греха подальше. – Евсей сердито посмотрел на его походный планшет. – И про пещеру забудь.

– А если там и в самом деле золото? – Иван Владимирович перешел на шепот. – Неужто тебе не хочется…

– Хочется, – Евсей не дал ему договорить. – Да вот только жить мне еще более хочется. Ты, товарищ ученый, не ведаешь, с кем столкнулся. Если она, – он сделала многозначительную паузу, – разгневается, я за наши с тобой шкуры и гроша ломаного не дам. О себе не думаешь, вон о ней, – Евсей кивнул в сторону Валюшки, – подумай. Хочешь дите сиротой оставить?

Иван Владимирович не хотел. От одной только мысли, что из-за него с дочкой может приключиться беда, ему делалось плохо, но уничтожить план рука не поднималась. Поэтому к совету Евсея он не прислушался, как вернулись в село, карту составил по всем правилам, а расторопная Сашенька, заприметив неучтенную карту на столе у руководителя, быстренько ее скопировала и занесла в реестр. Вот и получилось, что тайное и тщательно скрываемое едва не стало народным достоянием. Можно было попробовать выкрасть карты из обоих атласов, но рисковать Иван Владимирович не захотел, здраво рассудил, что так даже лучше. Лисья топь никакой геологической ценности не представляет, изучать ее с пристрастием никто не станет, а лучшего места хранения для тайной карты не сыскать. Один из атласов Иван Владимирович сдал заинтересованным органам сразу же по возвращении из тайги, а дубликат на правах руководителя экспедиции оставил у себя. И только после того, как суматоха, связанная с экспедицией, окончательно улеглась, выгравировал внутри Валюшиного медальона контур того камня, который закрывал вход в пещеру, и номер страницы, на которой была карта Лисьей топи. Может, и не сгодится никогда, но пусть будет…

* * *

На то, чтобы привыкнуть к новой жизни, у Насти ушло чуть больше месяца. Ровно столько времени ей понадобилось, чтобы разобраться в специфике своей новой работы, познакомиться с персоналом, изучить нравы и повадки постоянных клиентов.

Сашка оказался прав – ничего ужасного в ее работе не было. Администрирование, оно и есть администрирование: где-то присмотреть за порядком, кого-то отчитать, что-то разрулить, угодить клиентам – в общем, сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Оплачивался этот бесконечный бег по кругу весьма щедро, бывший не скупился. Но немаленькую зарплату Настя отрабатывала с лихвой, не халтурила и не спекулировала своими некогда почти родственными отношениями с владельцем клуба. Им обоим было невыгодно афишировать этот факт совместной биографии: Сашке не хотелось, чтобы подчиненные знали о том, что Настя его бывшая жена, а Насте не хотелось, чтобы всплыла история с ее судимостью. Никто из них это негласное соглашение не нарушал, хотя к концу первого месяца Настя стала замечать, что Сашка не прочь перешагнуть запретную черту и «вспомнить былое». Знала она и эти задумчивые взгляды, и загадочные полуулыбки – успела изучить за годы совместной жизни. Ситуация получалась курьезной и некрасивой. Получалось, что в качестве законной супруги она Сашку не устаивала, а вот в качестве любовницы – пожалуйста. А как же быть с горячо любимой и глубоко беременной Юленькой?..

Первое время Настя старалась на провокации бывшего не реагировать, но однажды, когда его павианьи игры зашли слишком далеко и он попытался завалить ее прямо в своем рабочем кабинете, чаша терпения переполнилась. Во-первых, Настя больно врезала бывшему в пах, а во-вторых, пригрозила рассказать все Юльке. Конечно, определенный риск в этом был: Сашка мог запросто вышвырнуть ее на улицу, и тогда ей пришлось бы все начинать сначала, но он проявил удивительное благоразумие, то ли испугался угрозы, то ли не захотел терять в Настином лице ценную сотрудницу. Как бы то ни было, а посягательства на ее девичью честь прекратились.

С квартирой тоже все устроилось самым наилучшим образом. Юлька не подвела, заставила супруга переоформить документы на Настю. Правда, перебраться в свое новое жилище они смогли только спустя три месяца после урегулирования всех юридических формальностей, и дело тут было вовсе не в кознях бывшего. Просто новый дом, который Сашка построил для любимой супруги и будущего наследника, оказался не слишком приспособленным для жизни. Что-то в нем было не так с системой теплообеспечения, и на устранение неполадок понадобилось несколько месяцев. За это время Настя успела снять и обжить однокомнатную квартиру на окраине, а Юлька благополучно родить сына. К зиме дело разрешилось ко всеобщему удовольствию: Сашка с семьей перебрался в загородный коттедж, а Настя смогла наконец въехать в квартиру.

В тот день, когда Настя распаковала свои нехитрые пожитки и уселась по-турецки посреди освобожденной от мебели и от этого непривычно гулкой гостиной, она почувствовала себя почти счастливой. У нее было свое собственное жилье, хорошо оплачиваемая работа, уважение окружающих. Дело оставалось за малым – оставалось обрести потерянный в таежном лесу покой и свое доброе имя.

Решение разобраться с тем, что случилось прошлым летом, родилось не внезапно. Оно пустило корни в Настиной душе в тот день, когда, желая перевесить подаренный матушкой Василисой медальон со шнурка на цепочку, она внезапно обнаружила, что медальон открывается.

Внутри оказался локон волос, почти такого же огненно-рыжего цвета, как был у нее самой в детстве. А помимо локона… сначала Насте показалось, что больше ничего интересного в медальоне нет, но потом, приглядевшись, она выяснила, что на внутренней поверхности крышки выгравированы какие-то цифры. Чтобы разглядеть все в подробностях, пришлось сбегать в магазин канцтоваров за лупой, но оно того стоило.

Число шестьдесят семь, заключенное в фигуру, отдаленно похожую на лисью морду, ни о чем Насте не говорило, но заставляло задуматься: нет ли связи между сборником карт, который она передала старосте Морозову, и медальоном матушки Василисы. Интуиция и здравый смысл подсказывали, что во всех ее недавних несчастьях виноват сборник. Те, кто напал на скит, искали именно его, теперь у Насти не было в этом никакого сомнения. А матушка Василиса настолько им дорожила, что предпочла умереть в муках, чем отдать в руки преступников. С этим все более или менее понятно, осталось выяснить, что именно связывает карты и медальон. Для этого было бы неплохо поискать еще один сборник. На титульном листе того, что Настя передала бирюковскому старосте, было написано «копия». А если есть копия, значит, где-то должен быть и оригинал.

Запрос в Томский политехнический институт ничего не дал. Все довоенные архивы сгорели в пожаре в сорок втором году. У Насти сохранялась лишь призрачная надежда, что из людей, сопровождавших профессора Мыкалова в экспедиции, в живых остался еще хоть кто-нибудь.

Ей повезло, ассистентка профессора, Александра Степановна Пивоварова, член-корреспондент Российской академии наук, до сих пор проживала в Томске. Дело оставалось за малым, созвониться и напроситься в гости…

Сказать по правде, Настя опасалась, что визит этот ей ничего не даст. Возраст-то у Александры Степановны более чем преклонный, скоро, глядишь, за сотню лет перевалит. Однако ее опасения оказались напрасными. Александра Степановна хоть и выглядела дряхлой и немощной, но ясности ума, слава богу, не растеряла. Ходить вокруг да около Настя не стала, почувствовала в этой сидящей в инвалидном кресле старушке немалую силу духа и прозорливость и первое, что сделала, после того как закончилось чаепитие с купленным по случаю знакомства тортиком, выложила на стол перед женщиной медальон. Медальон Александра Степановна узнала сразу же, взяла в руки, с нежностью погладила лису на крышке.