отчаянии покачал головой, закрыл глаза и начал считать до десяти. Он не досчитал и до пяти, когда постукивание по плечу заставило его подпрыгнуть. Его глаза распахнулись, и он посмотрел прямо в серые глаза, о которых пытался не думать несколько секунд назад. Он заметил, что сегодня они были более глубокого оттенка, как море, затянутое штормом, и…

– Ради всего святого, ты чуть не довела меня до сердечного приступа, – сказал он, думая, не подхватил ли он что-нибудь. Может быть, грипп или, по крайней мере, неприятную летнюю простуду из-за того, что он насквозь промок. Это, конечно, объяснило бы его вялость и глупые мысли.

– Чего ты ждешь, если стоишь посреди тротуара с закрытыми глазами? – спросила Стиви. – Ты молился?

Ник фыркнул.

– Да, молился, чтобы ты больше не доставляла мне хлопот. – Его тон был грубее, чем он хотел, но эта девушка постоянно всплывала у него в голове, и его начинало раздражать, что он не может перестать думать о ней. Возможно, потому, что практически каждый раз, когда он вступал с ней в контакт, происходила какая-то драма.

– Когда такое было? – поинтересовалась она.

– С тех пор как ты приехала. Сначала ты чуть не убила меня своей машиной, когда, как идиотка, объехала лошадь, на которой я ехал, потом…

– Подожди, ковбой, что значит «я чуть не убила тебя»?

– Ты, может быть, не помнишь, но я помню. Чертовы водители-идиоты. Ты должна быть осторожна с лошадьми, особенно если они на дорогах общественного пользования.

Стиви бросила на него застенчивый взгляд.

– Я не забыла. Прости, я немного отвлеклась и не знала, куда ехать, а потом эта машина посигналила, и… Подожди, зачем ты ехал на лошади посреди деревни, если это так опасно?

– Она была в порядке, пока ты не появилась, – возразил Ник.

– Ладно, не буду к этому возвращаться, но я все равно считаю, что не стоит ездить на лошадях по оживленной дороге.

Ник посмотрел на нее, раздумывая, стоит ли продолжать спорить, но все, о чем он мог думать, это о том, как он держал ее на руках и как она прижималась к нему. Он старался не думать о том, что видел под халатом, но это стоило немыслимых усилий, когда эти прекрасные изгибы находились прямо перед ним. Он опустил взгляд и продолжал смотреть на тротуар, надеясь, что его неловкость не слишком заметна.

– Ты зайдешь или нет? – спросила она.

– Только чтобы увидеть Бетти, – угрюмо ответил он. Стиви действительно оказывала на него весьма плачевное влияние: всякий раз, когда Ник видел ее, он превращался в угрюмого болвана. Что, черт возьми, она должна думать о нем? Внезапно мнение Стиви стало очень важным, и он набрался смелости и посмотрел на нее.

– Как дела у Сола? – спросил он и тут же выругался про себя. Черт побери! Он не хотел этого говорить и понятия не имел, откуда взялся этот вопрос. Он просто слетел с его языка, а мозг не имел к этому никакого отношения. Ник увидел, как Стиви замыкается в себе, и пожалел, что вообще открыл рот.

– Хорошо, я думаю, – сказала она, не глядя на него.

– Он остался и помог прибраться? – Ник и сам хотел бы предложить ей помочь, но, увидев там Сола и то, как легко он общался со Стиви, и зная, что она провела с ним весь день, Ник почувствовал себя третьим лишним. Он знал, что Сол также не жаловал его присутствия, особенно когда он заявил о своих намерениях, упомянув о свидании с ней. Именно поэтому Ник не предложил остаться и помочь.

– Бетти здесь? – спросил он, с облегчением меняя тему разговора.

– Заходи. Она на кухне, готовит печенье «Мадлен». Бетти очень хороший пекарь. Ты знал? Ее бисквит «Виктория» лучше моего!

Ник не знал. Он мало что знал о старушке, кроме того, что ей понадобится помощь, если она хочет вернуться в свой дом.

Он последовал за Стиви в кондитерскую, стараясь не смотреть на то, как покачиваются ее бедра и как хорошо она выглядит в обтягивающих джинсах, и был рад, когда она посторонилась, чтобы дать ему возможность пройти на кухню одному. Ее близость обескураживала. Ему стало немного жарко, а желудок продолжал сжиматься. Возможно, это было что-то вроде расстройства желудка, а не грипп.

– Ник, дорогой, какой приятный сюрприз. Вот, возьми «Мадлен». – Бетти взяла пирожное в форме ракушки и протянула ему.

Он взял его с неохотой. Есть ему хотелось меньше всего, хотя он мог бы выпить чашку кофе. Бетти, должно быть, прочитала его мысли.

– Ты не можешь есть без кофе, – объявила она. – Садись, а я принесу тебе чашку.

Он сделал, как ему было велено, и, пока ждал ее возвращения, его взгляд привлек кухонный остров в центре кухни. На нем он видел остывающие торты и пирожные или миски с кремом, десертом из вареных фруктов или вареньем. Он вспомнил кучу одежды, которая медленно поднималась, чтобы схватить до него.

Это воспоминание заставило его улыбнуться. Он повел себя как идиот, выбежав на улицу, словно за ним гнались адские гончие. Вот болван! Тем не менее у него хватило смелости вернуться обратно, и он был рад этому (в его памяти снова всплыл образ полуобнаженной Стиви, прижавшейся к нему), потому что ей нужно было согреться.

– Попробуй, – сказала Бетти, прерывая его мысли. Она поставила перед ним чашку крепкого черного кофе.

Он уже собирался попросить молока, когда Бетти добавила:

– Лучше всего макать «Мадлен» в кофе, а потом есть. Когда ты будешь пить, горечь кофе будет компенсирована сладостью пирожного.

– «Мадлен»? Я так понимаю, они французские? Так их едят наши кузены за океаном?

– Я не знаю, но мне нравится есть их именно таким образом. Итак, ты пришел сюда не только для того, чтобы есть торт или глазеть на Стиви, – проницательно заметила Бетти.

Если бы он только что не набил полный рот сладким маслянистым лакомством, он бы опроверг предположение о том, что он за кем-то подглядывает, особенно за Стиви, но «Мадлен» была слишком хороша, чтобы торопиться, поэтому он подождал, наслаждаясь каждым кусочком, прежде чем что-то сказать. Бетти была права насчет кофе.

– Если ты дашь мне ключи от коттеджа, я начну уборку, – предложил он.

Ему показалось, или Бетти вдруг стала выглядеть немного подавленной? Бедняжка, ей, наверное, удалось на время забыть о своем затруднительном положении, а теперь он пришел и напомнил ей об этом. Но это нужно было сделать, потому что она не могла оставаться здесь вечно.

– Я не знаю, где они, – ответила