Больше всего я обрадовалась, обнаружив, что исчезли все признаки, указывавшие на визит Влада. Я не заметила даже слабого темно-синего свечения.

Я сразу же нашла вчерашнее окно и заглянула в комнату. Можно подумать, что жители дома обожали сырость и туман, но очень боялись солнца и теплого ветра. Окно спальни было плотно закрыто. Как я и ожидала, девушка находилась в постели. Обложившись подушками, она сидела и читала, едва ли не до подбородка натянув теплое одеяло. Она мне даже понравилась: светло-зеленые миндалевидные глаза, скуластое лицо и небольшой тонкий носик. Она чем-то напоминала грациозную кошку. На девушке было красивое зелено-голубое платье с вышивкой, его приглушенный цвет великолепно гармонировал с ее глазами. Она читала, совершенно не обращая внимания на горничную, усердно расчесывавшую юной леди ее длинные вьющиеся волосы. Днем солнце добавляло к их песочному оттенку золотистые искорки. В сочетании с платьем волосы казались островком посреди морского простора.

В спальню вошла еще одна служанка с подносом в руках, на котором стояла чашка с чаем и весьма скромный завтрак. Девушка вздохнула и покачала головой. Служанка молча поставила поднос на столик у кровати (мало ли, вдруг молодой хозяйке все-таки захочется подкрепиться).

Как только девушка осталась в одиночестве, я приблизилась к окну и слегка ослабила завесу невидимости, чтобы постучать пальцами по стеклу. Барышня не обманула моих ожиданий – она оторвалась от книги и с любопытством повернула голову к окну. Я постучала громче, потом еще громче и, подобно рыбаку, закидывающему невод, направила в комнату свое свечение. Главное было достигнуто: девушку одолело любопытство. Она медленно встала, столь же медленно побрела к окну (по пути она остановилась, закрыла глаза и поднесла ко лбу руку, словно у нее закружилась голова). Добравшись до цели своего путешествия, девушка с заметным усилием открыла раму.

Итак, меня приглашали войти. Я намеревалась впрыгнуть в ее спальню, как это вчера сделал Влад. Но едва я нагнулась, что-то загородило мне дорогу. Амулет! Возможно, он находился над окном или, наоборот, был спрятан под ним, но он жег мне кожу. С каждой секундой жжение усиливалось. Мне показалось, что я барахтаюсь в воде, отчаянно стараясь плыть, а в воду без конца льют кислоту. Я не выдержала и с криком отпрянула. Защитный барьер, окружавший меня, не пропускал звуков, однако девушка что-то почувствовала. Она недоуменно поморщилась и, прежде чем закрыть окно, высунула голову и огляделась.

Проделки Влада! Я отправила ему мысленное проклятие, но не отступилась от намерения проникнуть внутрь. Я подлетела к соседнему окну. Столовая. Внутри я увидела уже знакомую служанку, которая накрывала длинный стол всего лишь на одного человека. Я вновь постучала по стеклу. Служанка оказалась еще любопытнее хозяйки. Едва она открыла раму, я проскользнула внутрь, стерев из памяти служанки все, что касалось встречи со мной. Не став задерживаться в столовой, я поспешила к спальне жертвы Влада. Я постучала в дверь и почти сразу же услышала:

– Войдите.

Быть невидимым не так уж сложно. Это умеет любой вампир. Но вне зависимости от возраста и опыта в процессе насыщения сохранить невидимость не удается ни одному вампиру. И дело здесь не в ограничении, наложенном на каждого из нас Владыкой Мрака. Все внимание вампира полностью концентрируется на поглощении крови (кстати, то же самое происходит и с пищей, отдающей свою кровь). Невозможно одновременно насыщаться и контролировать собственное свечение, от которого зависит наша невидимость. Поэтому наши жертвы всегда нас видят.

Я рассчитывала полакомиться кровью этой юной леди и потому еще за порогом сбросила покров невидимости. Зачем пугать жертву? Это портит вкус крови.

Когда я вошла, плотно закрыла за собой дверь и щелкнула задвижкой, девушка удивленно поднесла бледную ладонь к губам. И все же любопытство перевесило страх. Конечно, она могла бы закричать или дернуть шнурок звонка, но наша с Владом жертва была знатного рода и получила хорошее воспитание. По-видимому, ее учили, как следует себя вести в неожиданных ситуациях. Постаравшись улыбнуться, девушка спросила:

– Кто вы?

Я улыбнулась и сняла все покровы, представ перед юной леди во всем своем великолепии. Ее взгляд был прикован ко мне, и только ко мне. В глубине зеленого океана ее глаз я заметила слабое темно-синее мерцание. Я поняла: если кусать ее, это нужно делать очень быстро, очистив свой мозг от всех мыслей. Но опасность была слишком велика. Кто знает, каковы пределы возросшей силы Влада? А вдруг даже днем через эту юную деву он почует мое присутствие и ударит по мне?

Но отступать было поздно.

– Я – ваш друг. Я пришла вам помочь в трудную минуту, – торжественно сообщила я.

Я подошла и встала у ее постели. И снова меня обожгло невидимой "кислотой". Наконец я увидела, что загородило мне вход через окно. Наверху, в щели между оконной рамой и стеной, поблескивало маленькое распятие. Странно! Теперь я не боялась подобных вещиц, поскольку Элизабет убедила меня в беспочвенности моих страхов. Значит, кто-то наделил распятие дополнительной отвращающей силой. Кто этот маг? Ответ мог быть только один: Влад.

Девушка отвлекла меня от мрачных мыслей. Она вздохнула и прижала руку к сердцу, то ли защищая его, то ли открывая его мне. Я так и не поняла смысла этого жеста, но ее удивленные глаза были полны вдохновенной любви. Ее губы открылись в ожидании уже знакомого ей чувственного наслаждения.

– Как вы прекрасны, – прошептала она, запрокидывая лицо и подставляя мне свою прекрасную белую шею, частично скрытую бархатной лентой.

Моя улыбка сделалась ироничной. Те же слова я недавно слышала от Мери, но умирающая женщина была искренна (хотя ее разум и оставался замутненным), и потому они тронули меня до глубины души. Девушка произнесла их под влиянием моих чар, а потому ее признание не доставило мне никакого удовольствия.

Я наклонилась для поцелуя. Опустив бархатную ленту чуть ниже, я увидела следы зубов. Я прильнула губами к ранкам и лизнула кожу. Язык почувствовал место укуса, и теперь мои зубы должны были точно попасть в эти небольшие дырочки. Я замерла, но не от желания растянуть удовольствие. Меня охватил трепет.

Нередко знания передаются через кровь – насыщаясь, вампир узнает то, что известно его жертве. Но и жертва может многое узнать о вампире, ибо наши жизненные свечения (напишу "ауры", хотя, как уже говорила, я не жалую это новомодное словечко) переплетаются. Обычно вампиров это не волнует: пища, как правило, погружена в такой глубокий транс, что, очнувшись, все забывает. Однако у нее сохраняется психическая связь с вампиром.

Влад может знать о мыслях этой девушки, о ее чувствах, об образах, наполняющих ее мозг, но далеко не обо всех (если только он не укрепит связь с нею через обмен кровью – тогда он будет знать почти все, что пожелает). А если я соединю свой разум с ее разумом сейчас, когда она находится в трансе и наиболее восприимчива, я... смогу узнать мысли Влада!

Но что, если при этом он узнает мои? Игра стоила свеч – я могла добыть такие сведения, ради которых стоило рискнуть. Я закрыла глаза и погрузила зубы в ранки, проделанные Владом. Я старалась целиком сосредоточиться на дыхании девушки и ударах ее сердца.