сплю и всё время думаю: что мне делать дальше? Как мне жить? Я совсем не знаю законов Турции. А что будет, если я, потеряв мужа, лишусь вида на жительство? Я не могу уехать, даже отказавшись от наследства, пока не вступлю в его права, а это два-три месяца. Трёхдневный траур, потом 7, 40 и 51 день. Три дня я не должна выходить из дому, а мне нужно что-то решать в том же полицейском участке, – Лиза заплакала. – Я потеряла всё, Лана: сначала ребёнка, потом мужа, и веру в людей. Я не знаю, кому доверять и как далеко меня это доверие заведёт? Понимаешь, Лана, мой необъяснимый страх за нашу дальнейшую судьбу с Камилой, сильнее горя, и я ничего не могу с этим поделать.

– С утра сегодня было двенадцатое число. Успокоилась и выслушала меня очень внимательно. Во-первых, ты не принимала ислам, а значит, можешь не принимать всех этих условностей, хотя и не нарушать. Во-вторых, ты в этом доме никто и поедешь в свой дом, из которого можешь не выходить пять дней, а не три. За это время, я попрошу Таркана, и он узнает дальнейший ход твоих телодвижений, найдёт адвоката. Хотя уверена, что такой человек у семьи есть. В-третьих, шестнадцатого числа мы возвращаемся, ты собираешь всю семью и в присутствии адвоката озвучиваешь им свои условия. Хочешь вернуться назад – это твоё право. Я вижу, тебя здесь не очень жалуют. Захотят обмануть, они это сделают без твоего согласия. Но не думаю, что станут удерживать тебя силой. Собирайся. Поедем на кладбище, а потом покажешь мне ваш дом на берегу. Но для начала ты должна поесть и я об этом позабочусь. Пусть няня собирает Камилу.

– Елиз ханым, вас с гостьей ждут к обеду, Сенай накормила Камилу, – Гюнюль слегка смутилась.

– Мы уже идём.

– Лиза, не хочу показаться бестактной, но извиняться за столом, если что не так, я не буду.

– Веди себя естественно и не пытайся понравиться. Этого никто не оценит, – говорила Лиза переодеваясь.

Пожелав всем доброго дня, подруги сели к столу. Лизе подали суп, понимая, двухдневная голодовка должна закончиться лёгкой едой. Минут через пять Кемаль бей задал Лизе вопрос:

– Как ты себя чувствуешь, дочка?

– Вашими молитвами, – ответила она и посмотрела ему в глаза. – Таркан переведи, я не смогу сказать по-турецки всё то, что хочу. – Кемаль бей, я возьму машину Керема и поеду в Бейкоз, забрав с собой Сенай с Камилой и Милану. Вернёмся в пятницу. Я хочу, чтобы утром собралась вся семья и адвокат начал процесс оформления наследства. У вас есть такой человек? – она чуть помедлила, чтобы Таркан закончил перевод. – Эмин, мне нужна будет копия свидетельства о смерти в управление полиции. Теперь я лишена статуса жены, и вид на жительство у меня изымут, таковы правила. Я не знаю, сколько мне позволят остаться в стране. Сюда я въезжала по визе, потом получила ВНЖ, что будет теперь, не знаю. Этот вопрос нужно решать в первую очередь. Да, если мне продлят пребывание в Турции и вам понадобится моя помощь в компании, я готова помочь на прежних условиях. Это всё.

Лиза рядом с Миланой почувствовала себя уверенной и не одинокой. Посетив кладбище, они заехали в супермаркет, потом в палатки Бейкоза и приехали в дом ближе к полудню. Милане очень понравился дом и вид на пролив. Первым делом сообразили втроём лёгкий обед, после которого Лиза начала «клевать носом». Подруга уложила её в постель, поиграла немного с Камилой, потом передала её няне, взяла бутылку вина, бокал, сигареты, тёплый плед и вышла на свежий воздух. «Мне давно не было так паршиво, – выпивая вино, говорила она вслух. – Как и чем мне тебе помочь, подруга? За что ты, Господь, наказываешь её? Подаришь счастье и отнимешь, подаришь и отнимешь. А тебе не приходило в голову, что в один такой момент она может сломаться? Твои испытания сведут её с ума, – она налила очередную порцию вина, выпила его залпом и закурила. – Ты не прав. Её не за что наказывать. Святая простота живёт тем, что помогает ближним, а в благодарность получает подлых людей и лжецов. Может ты забыл, сколько выпало на её долю? А ты опять её испытываешь на прочность, лишив любви, счастья, надежды. В чём провинилась эта молодая женщина? Ей всего двадцать девять, а она уже вдова. Это, по-твоему, честно? – Она выпила очередную порцию, подняла голову к небу, вздохнула и направилась в дом. – Прости. Тебе виднее. Тогда подскажи, как мне ей помочь? Чем? Будь я дома, я не просила бы совета, а сама со всем разобралась. А что я могу сделать здесь? Здесь свои законы и они не поддаются моей логике».

Утром Лиза выглядела гораздо лучше. Под глазами остались тёмные круги, но они не были отёчными или опухшими. Лицо было бледным, но не «серым». Накормив Камилу, за завтраком она заговорила с Миланой:

– Как ты думаешь, они сохранят сотрудничество с нами или прервут? Мне нужно поставить какое-то условие, чтобы ничего не менялось хотя бы три-четыре года. Кемаль бей разделил бизнес на бумаге на трёх своих детей. Значит, какая-то часть принадлежит Керему. Может ставку сделать на это? Что делать с этим домом? Вид на жительство предусматривает постоянное проживание в стране, а я не хочу здесь оставаться. Я хочу домой.

– Выбрось всё из головы на два дня. Послушаешь, что скажет адвокат. Если тебя захотят «обуть», они это сделают так, что ты и не заметишь. Неточный или неправильный перевод самый простой способ. Таркан знает русский, но пойдёт ли он против семьи? Лиза, а может проверить документы в нашем консульстве? Тебе всё равно нужно будет свидетельство с переводом. Что у тебя с деньгами?

– У меня есть счета в банке в долларах и лирах, есть и наличные. Муж меня не ограничивал в средствах, а я не успела ничего потратить. Лана, мы прожили здесь всего пять месяцев, – Лиза грустно улыбнулась. – Ты созвонись с Тарканом, и я отвезу тебя. Не нужно меня караулить, я в норме для такой ситуации, а ты займись делом. Кто знает, что нас ожидает в дальнейшем?

В пятницу утром обе молодые женщины приехали в дом семьи Аслан, где их уже ждали. Кемаль бей представил семейного юриста Серхата Перчина, который передал Лизе копию завещания Керема Аслана на русском языке. У Лизы на глаза навернулись слёзы. Повисла минутная пауза, прежде чем она взяла себя в руки.

– Таркан,