На этот раз Коринеус велел ей быть пауком, позволить добыче запутаться в паутине, прежде чем нанести удар. Пока Коринеус пытался восстановить равновесие, пара багбиров прыгнула ему на спину и сбила с ног. Он начал сбрасывать их, и другие начали протискиваться в двери один за другим, добавляя свой вес к куче. Куча продолжала подниматься, но уже медленнее, и наконец снова опустилась на пол. Приглушенный голос баэлнорна произнес заклинание, и где-то под переплетением волосатых конечностей вспыхнула яркая искра. Серебряная молния пронеслась по комнате, на мгновение ослепив Валу. Раздался единый общий предсмертный рык, затем в комнате воцарилась тишина. Запах горелой плоти проник в ее ноздри, и ее онемевшую от холода плоть начало покалывать, когда холодная аура баэлнорна внезапно исчезла. Она сморгнула ослепление с глаз и обнаружила святилище, выложенное в три слоя опаленными половинками тел, многие из которых дымились, а некоторые все еще дергались. Коринеус был заключен в мерцающую сферу силы, его иссохшее лицо исказилось в маске агонии, когда он с трудом поднялся на ноги. Он двигался медленно и с большим усилием, глаза его вылезали из орбит, а из ушей и ноздрей текли струйки черной крови. Сфера заметно сжималась, сокрушая баэлнорна в своей неумолимой хватке. Вала осталась на месте, слишком хорошо сознавая, что блестящие красные бриллианты начинают смотреть на нее из углов усыпанного паутиной потолка.

Гигантские пауки исчезли в своих потайных убежищах, как только Коринеус вошел в святилище, но теперь, когда его холодная аура исчезла, они жаждали вернуться и вернуть свои паутины. Мурашки снова побежали по ее коже, хотя на этот раз они не имели ничего общего с холодом. Наконец, появился объект ее засады, самый большой фаэримм, с янтарной чешуей и хвостовым шипом длиной с клинок ее темного меча. Существо на мгновение задержалось в дверях, затем подплыло к сфере, в которой был заключен Коринеус, и остановилось. Баэлнорн повернул голову в его сторону. Его глаза так сильно выпучились, что готовы были выскочить из орбит, а черная жидкость, стекавшая из носа и ушей, веером покрывала всю нижнюю часть лица. Немертвый эльф начал нащупывать жесты заклинания. Его усилия были настолько неуклюжи, что даже Вала знала, что заклинание никогда не сработает. Фаэримм просто плыл перед ним, и в конце концов Коринеус перестал пытаться. Пара просто стояла рядом и ничего не делала. Первые несколько мгновений Вала пребывала в замешательстве, пока взгляд баэлнорна не переместился на захваченные книги заклинаний, и она вспомнила, что фаэримм общался со своими пленниками телепатически.

Существо допрашивало его, без сомнения, пытаясь выяснить, как он проскользнул мимо защитных барьеров, предназначенных для того, чтобы держать его на расстоянии. Вала молилась Темпусу, чтобы он дал Коринеусу силы, но потом вспомнила о себе и попросила о том же Кореллона Ларетиана, эльфийского бога войны.

Коринеус и Вала позаботились о том, чтобы не оставить никаких следов ее присутствия в логовищах, которые они разрушили до сих пор. Если баэлнорн выдаст тайну, она не проживет достаточно долго, чтобы понять, что их план провалился.

Дрожь в паутине привлекла внимание Валы к противоположному углу потолка, где паук размером с волка выползал из своей охотничьей норы. Она пристально посмотрела на него, но не осмелилась сделать больше. Коринеус предупредил ее не двигаться, пока она не нападет. Ее единственным камуфляжем были паучий шелк и тьма; любая магия, которую баэлнорн мог использовать, чтобы скрыть ее, привлекла бы внимание фаэримма так же верно, как пламя. Ободренный первым, второй паук выполз на паутину, на этот раз всего в полудюжине ярдов от ног Валы. Она взглянула на фаэримма, пытаясь оценить свои шансы на прыжок. Нехорошо. Шипастый стоял у главной двери вместе с баэлнорном; она была в противоположном углу, над книгами заклинаний. Коринеус сказал, что существо не сможет устоять перед таким сокровищем. До сих пор он, казалось, слишком хорошо выдерживал искушение. Третий паук заполз в паутину, на этот раз в углу над Коринеусом, который уже давно миновал ту точку, когда живой эльф был бы раздавлен. Его глаза свисали из орбит, прижатые к щекам, а руки и ноги были согнуты под невероятными углами и прижаты к телу. Вале хотелось крикнуть баэлнорну, чтобы он сдался и позволил уничтожить себя, но она даже не знала, возможно ли это. Кроме того, он должен был сделать так, чтобы все выглядело по-настоящему. Если он сдастся слишком легко, его мучитель заподозрит неладное, а мало что может быть опаснее подозрительного фаэримма.

Паутина начала яростно дрожать, когда первый паук бросился на Валу, клыки сочились ядом, а педипальпы тянулись вперед. Второй бросился к ее ногам, но остановился лицом к лицу с другим, когда тот изменил направление. Вала в отчаянии начала метать меч, но тут ей пришла в голову идея получше, и она снова посмотрела на пауков. Она провела лезвием по паутине, вырезав огромный полумесяц у основания своих ног. Паутина освободила ее с серией хрупких хлопков, и она свалилась с потолка, спускаясь к своей цели по быстро движущейся дуге. фаэримм развернул к ней свою огромную пасть.

Вала прыгнула прямо на него, размахивая темным мечом для яростного удара двумя руками. Она услышала треск чешуи и почувствовала, как лезвие рассекает плоть. Пара рук фаэримма схватила ее за горло и начала сжимать. Она повернула лезвие и начала протаскивать его сквозь тело твари. Колючий хвост изогнулся дугой, лязгнул о ее заднюю пластину и отступил, чтобы попытаться снова.

Вала оттолкнула руку фаэримма от своего горла только для того, чтобы ее заменили еще две. Ее зрение начало тускнеть, и ее правая нога взорвалась огненной болью, когда хвостовой шип пронзил ее броню и начал закачивать свой яд в ее тело. Она высвободила свой темный меч, взмахнув лезвием вверх через два фута сухожилий и плоти. Ее зрение потемнело до чего-то более темного, чем черное, и живот Валы внезапно поднялся к груди. Горький холод обжег ее плоть, и наступила бесконечная вечность падения. Она почувствовала тошноту и слабость и не слышала ничего, кроме стука собственного сердца, замедлявшегося с каждым ударом, а потом и этого не стало.

Первым намеком Валы на то, что она не ... ушла, был запах крови. Вторым была боль. Что-то застряло в ее ноге, удерживая все ее тело за большую мышцу бедра и щелкая по кости. На мгновение ей показалось, что она мертва и находится в Девяти Адах, не помня, как оказалась там. Затем она увидела огромного, янтарного цвета фаэримма, лежащего на полу над ней-нет, внизу, и вспомнила драку в святилище.

Валы в святилище не было. Среди четырех захваченных книг заклинаний и огромной кучи восстановленной магии, которую они с Коринеусом свалили в углу, была одна открытая книга, плавающая в зеленом поле заклинаний, и несколько полок с аккуратно разложенными реликвиями. Вдоль стены были выстроены спальные места рабов разума, а над дверью висел символ защиты, который удерживал ее союзника-баэлнорна на расстоянии. Но больше всего ее поразил сам шипастый, лежащий неподвижно и выпотрошенный на полу под ней, его длинный хвост не давал ей взлететь к потолку из-за болезненного шипа, застрявшего в бедре. После нападения Валы существо попыталось телепортироваться в безопасное логово и прибыло мертвым. По крайней мере, она думала, что он мертв. Она опустила руку, чтобы освободиться, или, скорее, попыталась опустить ее. Тело не двигалось в ответ на ее волю, как и ее ноги или шея, когда она проверяла их, или даже ее язык, когда она пыталась проклясть. В конце концов, Вала знала, что сокрушительная сфера уничтожит тело Коринеуса и освободит его дух, чтобы найти одно из запасных тел, которые он спрятал в Иритлиуме, но это ей не поможет. Пока она не сломает охраняющий символ над дверью, баэлнорн не сможет войти в логово. Ничего не оставалось делать, как висеть там и терпеть боль, пока яд не прекратит свое действие.