– Ты поражаешь меня, девочка. А как насчет тела твоей матери? Считаешь ли, что ее тело в порядке?

Я застываю. Мои глаза непроизвольно наполняются слезами.

– Вы знаете о моей маме?

– Я нанесла ей визит. – Лилит выдерживает мучительную паузу. – Она думает, что я ангел, что я облегчу ее боль. Может быть, так и будет.

– Нет, – встревает Рэн. – Харпер, цена за это будет больше, чем потеря матери…

– Что насчет моего брата? С ним все хорошо?

Слеза стекает по моей щеке.

– А, твой брат. Сильный малый, склонный к насилию. Я восхищаюсь его талантами.

– Он жив?

На последних словах мой голос срывается.

– О да, жив, – отвечает Лилит, – но я бы не сказала, что у него все хорошо.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста, позвольте мне им помочь.

Лилит еще ближе подступает ко мне. Ее свободная рука тянется к моей щеке. Я дергаюсь, ожидая вспышку боли, но ее ладонь просто прохладная. В этом прикосновении чувствуется почти материнская нежность.

– Бедная девочка, ты же совсем ничего не знаешь об этом мире. Это нечестно, что принц Рэн загнал тебя в ловушку проклятия.

У меня перехватывает дыхание.

– Так вы мне поможете?

Выражение лица Лилит ужесточается.

– Нет. Если ты хочешь просить меня об одолжениях, то тебе стоит научиться уважению.

Затем колдунья поднимает нож и резко проводит им по моей щеке.

Движение настолько неожиданное, что я даже не понимаю, что Лилит что-то сделала до того, как исчезнуть.

Потом я чувствую боль, когда слезы попадают в рану. Я прислоняю ладонь к щеке.

Мокро и липко. Я чувствую границы кожи на порезе.

Я всхлипываю. Мне нечем дышать. Влажная струйка скользит вниз по моей шее.

Рэн подбегает ко мне и говорит хриплым измученным голосом:

– Нам нужно отвести вас во дворец.

– Она меня порезала, – сообщаю я. Боль становится более ощутимой, словно щека полыхает в огне.

Рэн хватает мою руку. Лицо испачкано кровью и грязью, как и его куртка. Он выглядит настолько же бледным, насколько бледной себя чувствую я.

– Пожалуйста, миледи. Вы истекаете кровью.

Я дрожу так сильно, что едва могу стоять. Моя ладонь мокрая и багровая от крови.

– В оружейной есть все необходимое, – говорит Грей.

– Необходимое?

Мой собственный голос будто бы доносится издалека.

– Рану нужно зашить.

Рэн говорит будто бы из-под воды, медленно и сонно.

– Миледи, пожалуйста, позвольте мне…

Я не могу ему ничего позволить. Я вообще ничего не могу, потому что перед глазами все меркнет.

Я никогда прежде не дежурил у кровати больного.

Когда я был помладше, то считал подобное утомительным и скучным, если я вообще думал о таком. Мне не нужно было этого делать. Мне и сейчас не нужно этим заниматься.

Рана Харпер могла бы быть намного серьезнее. Нож мог бы задеть шею или прорезать мышцы на руке. Она могла бы лишиться глаза.

Харпер проснется. Она выживет. У нее есть фрейлина, которая может посидеть у кровати. Мне незачем здесь находиться, но я не могу уйти.

Замок Железной розы никогда не казался настолько тихим. Давящая тишина нарушается лишь мягким потрескиванием огня и медленным ровным дыханием Харпер. Музыка сегодня не доносится из главного зала, и я ей за это признателен.

Я изучаю слегка изогнутую линию пореза и двадцать швов, фиксирующих кожу. Ужасающая рана, она кажется такой неуместной на мягком овале лица Харпер.

Ее слова на арене, сказанные с таким отчаянным надрывом в голосе, продолжают крутиться в голове.

Пожалуйста, хватит. Пожалуйста, хватит его мучить.

Она умоляет за тебя, Рэн.

Вместо того чтобы бежать от увиденного, Харпер вытащила у Грея оружие.

Кажется, это самый жестокий сезон из всех. Он подарил мне девушку, которая яростно желает оставаться на моей стороне и не менее пламенно жаждет вернуться к своей семье, в свой дом.

В камине раскалывается и падает полено, вздымая облачко пепла. Харпер шевелится, затем глубоко вдыхает, и ее глаза приоткрываются. Она несколько раз моргает прежде, чем ее взгляд фокусируется на мне.

– Рэн, – произносит она хрипловатым слабым голосом, – что… где…

Девушка морщится и поднимает руку к лицу.

Я нежно беру ее за запястье. Фрея нанесла мазь, чтобы облегчить боль, и предупредила о возможном заражении.

– Спокойно. Вы ведь не хотите, чтобы швы разошлись.

– Так это все было на самом деле.

Голос Харпер очень слаб.

– Да.

Она не вырывает руку, поэтому я продолжаю держать ее запястье, чувствуя пальцами мягкое биение пульса.

Харпер смотрит на меня, и все, что я могу сделать, – это смотреть на нее в ответ. Мои встречи с Лилит были источником моего личного стыда очень долгое время. Это был нескончаемый ад, о котором знал только Грей.

И Харпер все еще не видела меня в худшем состоянии.

Я перевожу взгляд на огонь. Теперь, когда она очнулась, я чувствую, что ожидание возле кровати было ошибкой. Я ощущаю себя слишком открытым и уязвимым.

– Стоит ли позвать Фрею?

– Нет. – Харпер ерзает и пытается пододвинуться ко мне. – Мне нужно… Мне нужно сесть.

– Только медленно. Вы проспали несколько часов.

Запястье Харпер выскальзывает из моей руки, девушка пытается принять сидячее положение. Одну руку она прижимает к животу. Ее глаза закрыты.

Наконец ее дыхание восстанавливается.

– У меня шумит в голове.

– Это из-за сонного эфира, – поясняю я, хотя это также может быть связано с кровопотерей. – Мы боялись, что вы очнетесь во время накладывания швов.

Харпер сглатывает, и ее глаза широко распахиваются. Она переводит взгляд с меня на камин, окна, гобелены на стенах.

– Это не комната Арабеллы.

– Нет. Это моя. – Я запинаюсь. – Я переживал, что дети в соседней комнате не дадут вам спать.

Харпер осматривает себя. Внезапное напряжение сковывает все ее тело.

– И на мне была не эта одежда.

– Фрея, – объясняю я. – Она принесла другую рубашку. Ваша была… довольно грязной.