— Мы во многом тебе помочь готовы, князь! — Ведомир выпрямился, расправив плечи. — Но не в таком деле.

Будимир взвился как ужаленный.

— Не в таком деле! — воскликнул он. — По-вашему, то дело неправое?.. А что тогда правильно? Пусть и дальше каждый на свой лад живет?

— Под чужую руку ни один град, ни один язык не встанет, — убежденно молвил Ведомир. — Словене люди вольные. Кому не задастся власть твоя, соберет пожитки да и уйдет. А то и затаится до поры, топор да меч вострить начнет. Как с такими воевать станешь?

— Не про то ты говоришь, жрец! — отмахнулся Будимир. — Как под себя землю собрать, я сыщу силы и умение. И народ в повиновении удержу. Только бы мне судьба не мешала. Задобрить бы богов! Пусть ведают Светлые — я ради их детей радею, ради них свое дело вершу!..

— Ради словен? — переспросил Ведомир. — А что же с князьями прочих градов и старейшинами решишь? Думаешь, пойдут они под твою руку, смогут у тебя подручниками ходить?

— Смогут! — уверенно кивнул Будимир. — Я смогу сделать так, что они даже захотят меня признать. Только спешить надо, пока Ладога сильна, пока я — победитель урман, пока прочие не опомнились… Так что?

Он вопросительно обернулся на жрецов. Но Зарница, встретившись с ним взглядом, отвела глаза — столько страсти, темной, пугающей, было в его взоре. Под его словами скрывались тайные недоговоренные мысли, как под гатью на болоте прячется холодная черная жижа без дна. Он задумал небывалое дело, но ради него должно было пролиться много крови — Будимир просто не мог без этого обойтись.

Помедлив, Ведомир встал.

— Прости, князь, — произнес он, прикладывая руку к сердцу, — но мы с Бориславой ворочаемся домой и подмоги оказать тебе не в силах. Прости!

Он вышел, и Зарница с облегчением сорвалась с места следом.

Силомир нагнал их на дворе.

— Что же вы так? — укорил он жрецов. — Почто упрямитесь?.. Я княжеские помыслы ведаю и разумею — нет в них для земли большой беды… Рассудите — урмане на Русь пришли потому, что земля наша всем обильна, а на богатый кусок всякий позарится. И согнать их удалось лишь после того, как вся земля под единую руку встала, как один. Так хорошо бы и дальше жить, да только, слышите, не успели догореть погребальные костры, как отпал Изборск, в своей воле жить захотел… Князь мне про то поведал! А того изборцы не чуют, что урмане и второй раз пожаловать могут. Достанет ли у них силы в одиночку с врагом совладать?.. А вот ежели б…

— Ты подле князя в Ладоге живешь, тебе с ним спорить не след, — примиряюще рассудил Ведомир. — А только не всякий князь захочет под чужой рукой ходить. И придется Будимиру Касатичу сызнова дружины вооружать — не против урман, против своих идти!.. А то усобие Руси во вред, врагам на радость! И так ему не только я, так всякий скажет…

Силомир только покачал головой.

Зарница больше всего тревожилась о том, как бы князь Будимир не захотел впотай встретиться с нею. Она уже со страхом вспоминала свой давний сон. Будимир его наверняка тоже помнил — ведь жрица явилась ему во сне и говорила от имени богов. А что, если они еще раз захотят выразить свою волю через нее?.. И вдруг именно о том, чего так боится Ведомир?

Всю дорогу до Славенска и ставшей родной Перыни девушка боялась засыпать ночами — а ну как вновь поблазнится, что летит она над спящей Ладогой, наклоняется над пылающим во сне челом Будимира и шепчет ему… А вдруг богам и правда нужна кровь — и не просто жертвенная, добровольно отданная, но и любая, из отворенных жил? Разве не идет впрок Перуну кровь ворогов, льющаяся в бою? Нет, они ведали, что творили. А убивать во славу кого угодно людей словен не учили от века. Князь Будимир, может, и прав, да только не с того начал.

Однако дни прошли, а все было спокойно. Дома, в Перыни, старый Огнеслав покачал головой, укоряя Будимира. Он не сомневался, что начатое благое дело обернется худом.

Весенняя ночь была неожиданно тяжкой и душной. Распахнутое настежь оконце не давало желанной прохлады. Раскинув руки, Будимир метался по ложу. Туманные видения тревожили его сон. Вставали какие-то лица, слышались приглушенные голоса, мелькали картины давних боев. И каждый убитый викинг злорадно скалился, словно ведал что тайное.

— Месть свершится!..

Вскрикнув, Будимир пробудился, рывком сел на ложе, отирая ладонью взмокший лоб. В покое стояла тишина — только снаружи доносились тихие голоса ночной стражи да шуршали мыши. Все было тихо и спокойно, но князю вдруг почему-то стало страшно.

Бесшумно распахнулась дверь. Не потревожив половицы и спавшего у порога холопа, в изложню шагнул высокий старец с суковатым посохом. Очи его горели, как два угля.

— Спишь? — воскликнул он, пристукнув посохом об пол. — Спишь и беды над собой не чуешь!

Приглядевшись, Будимир с содроганием узнал старого волхва, который несколько лет назад повстречался ему по дороге в Ладогу.

— Отче… — только и мог вымолвить он. — Но как…

— Молчи, неразумный!.. — Глаза волхва метали молнии, и не дрожавший перед урманскими мечами князь почувствовал, как по спине побежала струйка липкого холодного пота. — На тебя боги Пресветлые надежду возлагали, а ты веры их не оправдал!.. Гляди, землю упустишь, а с нею и жизнь саму!

Придвинувшись ближе, он ткнул пальцем в грудь князю, заставив его отшатнуться к стене.

— Что ты молвишь, старик? В чем вина моя? — нашел в себе силы спросить Будимир.

— Зри, неразумный!

Яркая вспышка света заставила Будимира зажмуриться, закрыть глаза руками. А открыть их снова он не поспешил… Ибо перед мысленным взором предстало новое видение. Всадник осадил невысокого косматого конька, озираясь окрест.

Скроенные из кожи и мехов одежды его скрывали ладную статную фигуру, длинный плащ вился за плечами. Выпрямившись в седле, он смотрел, казалось, в самое лицо Будимира. Черты его оказались странно знакомыми, и в тот миг, когда он чуть повернул голову, князь его вспомнил.

Тот самый парень-викинг, из камня добывший заговоренный меч и сражавшийся им с рыжебородым славянином. Теперь он чуть повзрослел, стал мужем и воином. Молодая бородка и усы делали его трудноузнаваемым, но меч, тот самый меч с причудливо выкованной рукоятью, был приторочен у него к седлу! И всадник любовно коснулся его ладонью. Потом тронул коня пятками и пустился в путь…

— Зрел?

Будимир отнял ладони от лица и кивнул.

— Он спешит сюда, — без обиняков сообщил старый волхв. — А по пятам за ним идет судьба. Сумеешь угадать, что угодно богам, — получишь власть и силу. А не сумеешь или сил не хватит… — Он сурово покачал головой.

— Перуном клянусь! Не минует меня чужанин! — воскликнул Будимир.

Старый волхв тихо покивал и, не прибавив более ни слова, повернулся, пошел к двери и исчез, не создав ни малейшего шороха. А Будимир до рассвета не сомкнул очей.