Помимо приведенной выше точки зрения Э. Хара-Давана о главной задаче, которую ставил перед собой Чингисхан, сводя свои повеления в Единый Свод — «Книгу Великой Ясы», существуют и другие, пожалуй, более обоснованные выводы по этому коренному вопросу государственной политики Чингисхана.

В частности, Г. В. Вернадский на основе анализа состава «Книги Великой Ясы» Чингисхана резюмировал: «…Задачею Ясы («Книги Великой Ясы». — А. М.) было не кодифицировать нормы обычного права, а создать новые нормы права в соответствии с нуждами новой Империи, для построения которой прежнее родовое государство было лишь исходным пунктом.

Большинство вопросов так называемого обычного права — родового и племенного — Яса даже не касается. Не в этом было ее назначение. В жизнь рода и семьи Яса почти не вмешивается и в этом отношении не кодифицирует, а лишь подтверждает — большей частью молчаливо — существующие нормы. В ряде других случаев, как, например, по отношению к уголовному праву, Яса, наоборот, явным образом отменяет действие прежних норм, и здесь опять-таки нельзя говорить о простой кодификации действовавших ранее норм. Наконец, в большинстве случаев Яса создает новые нормы права, что было необходимо для приспособления ханского законодательства к вновь возникшим вопросам и нуждам расширяющейся империи.

Основной задачей Чингисхана при издании Ясы было таким образом создать новую систему права — право ханское или имперское, которое должно было утвердиться, как надстройка над прежним обычным правом…»[655]

Именно об этом свидетельствуют уже упомянутые нами выше первые ясы Чингисхана, в которых были сформированы «новые способы социального контроля за выполнением норм раннеклассового общества. Если раньше таким контролером выступало общество в целом, группы, лидеры, то теперь это специально назначенные должностные лица (Верховный судья Шигихутаг. — А. М.)… специально созданные социальные институты: полиция, армия (хэшигтэн. — А. М.). А для разрешения споров создается и специальный государственный орган — суд. Он же используется для поддержания законов, наказания их нарушителей»[656].

Многие перечисленные российским правоведом А. Б. Венгеровым «новые способы социального контроля за выполнением норм раннеклассового общества» имели прямое отношение к Шигихутугу и полномочиям, возложенным на него Чингисханом, который назначил своего названного брата «судьей верховным в государстве». Что же касается законотворческой деятельности, которой по мнению некоторых исследователей Шигихутуг также занимался[657], то прямые указания на этот счет в древних источниках отсутствуют. Зато его активное участие в становлении и развитии судопроизводства в Великом Монгольском Улусе наши источники засвидетельствовали[658].

Чингисхан (слева) и его секретарь Тататунга читают свод имперских законов Великого Монгольского Улуса — «Великую Ясу». Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР).

И поэтому, говоря об истинном творце монгольского права, думаю, следует положиться на мнение А. М. Джувейни, которое содержится в процитированном нами эпиграфе к данной главе. А. М. Джувейни крайне редко восторгался деяниями Чингисхана, но если он восторгался монголами и, в частности, Чингисханом, то это было отнюдь не беспочвенно[659].

Что же касается «Билика», Свода важнейших изречений, высказываний и наставлений Чингисхана, то «в ту пору, как зачиналось его (Чингисхана. — А. М.) дело…»[660], им были провозглашены и законодательно закреплены в нем общепризнанные нормы достойного поведения своих подданных.

Чингисхан «с благоволения Великого Бога (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) уразумел и обрел эти мысли (билики. — А. М.)», не сразу; Свод изречений Чингисхана складывался постепенно еще с того времени, когда у монголов не было письменности. Именно на это указывал один из крупнейших российских монголоведов Б. Я. Владимирцов: «Конечно, многое могло жить в устах его приверженцев и сподвижников из того, что они слышали и запоминали, что делалось особенно легко, потому что Чингисхан, как и все способные монголы той эпохи, был мастер свои мысли и изречения заключать в стихотворную форму, завещанную из дали веков, благодаря чему заветы предков лучше сохраняются у народа, не знающего письменности»[661].

Когда же при Чингисхане была воспринята и введена в широкий обиход уйгурская письменность, в Свод изречений Чингисхана — «Билик» — были внесены как передававшиеся из уст в уста его прежние изречения, так и новые высказывания Чингисхана[662]. «По этой-то причине, — резюмировал Рашид ад-дин, — дело его, словно новый месяц, возрастает изо дня в день, от Небесного Владыки, силою Всевышнего Тэнгри, нисходит победоносная помощь, а на земле, помощью его, явилось благоденствие…»[663]

* * *

Однако вернемся к первоначальному составу «Книги Великой Ясы» Чингисхана, который был обнародован на Великом хуралтае 1206 года и состоял из указов Чингисхана, принятых в 1189–1206 гг.[664]

Поскольку «военное управление являлось основой монгольского управления вообще… и, ввиду исторических обстоятельств возникновения Великого Монгольского Улуса, естественно, что в первоначальном составе «Книги Великой Ясы», оглашенном на Великом хуралтае 1206 года, вопросам воинского устройства должно было быть отведено значительное место…»[665]

И действительно, значительное количество указов первоначального состава «Книги Великой Ясы» касалось военного строительства и управления. Это свидетельствовало о том, что государственное управление являлось главным принципом, которым руководствовался Чингисхан при создании монгольской армии и командовании ею.

Помимо указов Чингисхана, рассмотренных нами выше[666], среди дошедших до нас (благодаря летописям А. М. Джувейни, Григория Аб-уль-Фараджа и аль-Макризи[667]) фрагментов «Книги Великой Ясы» и «Билика» Чингисхана (из «сборника летописей» Рашид ад-дина), относящихся к этому периоду, имеются ханские указы-ясы по формированию армии, воинской подготовке, в том числе и в условиях облавных охот, и проверке боеспособности, воинской дисциплине, движению в походе и боевым действиям, взаимоотношениям командного состава и подчиненных, взысканиям и поощрениям[668], а также, что немаловажно, по подготовке конного состава монгольской армии.

Провозглашенному ранее (1197 г.) Чингисханом основополагающему принципу его военного строительства — принципу единоначалия, в связи с его крайней важностью, очевидно, была посвящена не одна новая яса Чингисхана. Во всяком случае, фрагменты «Книги Великой Ясы», в которых упоминался и разъяснялся этот принцип, присутствуют в различных древних источниках[669].

В частности, по свидетельству аль-Макризи, специальными ясами Чингисхана регулировались отношения с военачальниками его армии, которые были обязаны контактировать с ним напрямую:

«Он (Чингисхан. — А. М.) узаконил, что старейший из эмиров, когда он проступится, и государь (хан. — А. М.) пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки последнего и распростирался бы пред ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя бы то было лишение живота.

Он (Чингисхан. — А. М.) запретил эмирам (военачальникам) обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а если кто-нибудь обратится к кому-нибудь, кроме государя, того предавал смерти; кто без позволения переменит пост, того предавал смерти»