– Как ты догадался, что Зинаида Петровна убила Мирослава?

– Не догадывался даже. Это Бережная. Я убежден был, что убийца – Красильников.

– Так и я считала, – кивнула Аня, – я ведь тоже, как ты знаешь, свое журналистское расследование проводила. То есть пыталась расследовать. Все на бумаге выкладывала, а Сухотин правил мои тексты. По его правке я поняла, что он уводит в сторону от малейшего намека на личность настоящего убийцы. Склонял к тому, чтобы читатель был убежден, будто это преступление совершил кто-то из молодежи, присутствовавшей на свадьбе. Следовательно, Виктор Константинович знал или догадывался, что это сделал не кто иной, как Леонид Борисович. Всеми силами старался его выгородить. Может, услужить хотел, может, шантажировать. Мне казалось, что Сухотин даже Гошу Гацкана решил убрать, чтобы уже никто не сомневался.

– Он спасал Колобову, вернее, их совместный бизнес. Зинаида Петровна ему и офисные помещения отдала, и некоторые свои объекты на него оформляла, в распределении прибыли принимала участие. Не думаю, что у них была любовь, но связь была между ними – и очень крепкая.

– Но ведь она изменила ему с Мирославом.

– Я не о любовной связи, а о деловых связях. При чем тут любовь? Хотя и не без этого в некотором смысле… А то, что она изменила и мужу, и любовнику… Ну, всякое бывает – увлеклась. Мирослав был достаточно симпатичным, популярным. Вот она и решилась. Может, страсть, а может, посчитала, что все, на что упал ее взгляд, должно принадлежать ей. А он оказался шантажистом и вымогателем. А разве Зинаида Петровна могла стерпеть, чтобы ей кто-то угрожал? Возможно, она думала не столько о мести, сколько о наказании наглеца. А тут случай подвернулся. Выпила к тому же…

Тарутин обернулся на тлеющую ночным светом дверь кабачка:

– Вера сказала, что ее сотрудник, которого ты тоже знаешь, покопался в их мобильной переписке. Мирослав в открытую требовал денег. «Мне нужна десятка». Или «Давай встретимся, только захвати семь с половиной…» Понятно, что речь шла не о рублях. Но даже семь с половиной тысяч долларов – серьезное вымогательство. Сначала она ему заплатила за то, чтобы языком не трепал, после чего отказывала и во встречах, и в деньгах. А потом предупредила, что ей все надоело. А то, что произошло на свадьбе, скорее случайность. Там она его убивать явно не хотела. Просто подвернулся под руку.

– Что ей грозит?

– Не знаю, но мне кажется, что хорошие адвокаты переквалифицируют статью на убийство в состоянии аффекта.

Дверь открылась, на улицу вышли Иван Васильевич и Вера Бережная. Евдокимов глубоко вздохнул:

– Как здесь легко дышится, а то на работе духота, а потом эти все чиновники и бизнесмены какие-то душные. Это у них от устриц, вероятно.

Он помолчал и посмотрел на Тарутина:

– Сейчас Сухотина увезут. Он отказался говорить, требует адвоката. А если предъявим обвинение, то какая уж тут явка с повинной. Ну это уж его выбор… А я домой помчусь. – Он обернулся к Вере: – Заскочишь к нам? Рита будет рада.

Бережная отрицательно покачала головой и обратилась к Тарутину:

– Капитан, а когда этих будешь брать: Колобова с Красильниковым?

Тарутин пожал плечами:

– Не мне решать. Колобова на взятке никто не ловил, на хищениях тоже… Да никто и не обвинял его в этом. Если за незаконное предпринимательство, так у него жена бизнесом занималась. Уход от налогов и незаконный вывод средств за границу? Так Красильников за это ответит. Иван Захарович в худшем случае лишится своего поста и возглавит крупное коммерческое предприятие.

Николай взял под руку Аню:

– Но это все мои домыслы. Ничего для них не изменится. Они только кресла меняют и беднее не становятся. Так что для Колобова все останется как прежде.

– Он уйдет от жены к Кларе Макаровой, – предположила Аня, – девушка будет счастлива, Иван Захарович, вероятно, тоже.

Игнатьева посмотрела на Евдокимова, на Бережную. Шагнула в сторону.

– Я прощаюсь, потому что сейчас поднимусь к Валечке, чтобы успокоить ее. Что мне ей сказать?

Иван Васильевич пожал плечами:

– Следствие закончилось. Осталась лишь бумажная работа. Опросы свидетелей, подозреваемой. За два месяца уложимся, а там суд решит. Наша Верочка в этом лучше разбирается.

Аня посмотрела на Бережную:

– Сколько дадут Зинаиде Петровне?

– От адвокатов зависит, – ответила Бережная, – как они там решат. То ли в состоянии аффекта, то ли по неосторожности: взяла в руки заряженный пистолет, а тот выстрелил… Или придумают превышение пределов необходимой обороны. Но как бы то ни было, реального срока не будет – в этом я уверена. Года два-три ограничения свободы.

– Что это значит? – не поняла Игнатьева. – Значит, все-таки тюрьма?

– Какая тюрьма?! – рассмеялся Евдокимов. – Ограничение свободы – это означает не менять место жительства и место работы без согласования с органами надзора, не посещать массовые мероприятия, раз в неделю отмечаться в надзорном органе.

– Пятьдесят третья статья Уголовного кодекса, – уточнила Вера, – скажи Вале: пусть сама посмотрит и успокоится.

– Так что получается?! – возмутилась Аня. – Все вы зря работали? Даже я старалась в меру своих сил. Убийство раскрыто, убийца установлен – и такое мягкое наказание!

Евдокимов усмехнулся, Вера посмотрела на часы. Ответил за всех Николай:

– Но другие-то сядут по полной. И Сухотин, и водитель его…

И тут же протянул руку Евдокимову, сказав, что ему приятно было работать с ним. То же самое сказал Вере, добавив, что надеется на дружбу и дальнейшее сотрудничество. Аня обняла каждого из новых друзей. После чего они с Николаем ушли. Как выводили Сухотина, они не видели, да и желания не было смотреть и тем более злорадствовать.

Аня поднялась в квартиру Валечки, предупредив молодого человека, что может там задержаться надолго, но тот все равно остался у подъезда. Он готов был ждать всю ночь и даже дольше. Но она спустилась через полчаса.

– Как там? – поинтересовался Николай.

– Все тихо. Валечка поплакала немножко, но я успокоилась. Там еще и Иван Захарович присутствует. Он сидит тихо в кресле на балконе и неотрывно смотрит на звезды.