– А это Коля. Он тоже живет в Гонконге. Коля – бойфренд Ани.

– Да-а? – заинтересованно протянула Зинаида Петровна. – И чем вы там занимаетесь?

– Он играет на бирже, – объявила Валечка.

И тут за спиной дочери возник Иван Захарович Колобов.

– Если я тебе скажу, чем он занимается на самом деле, ты будешь очень удивлена, – проговорил он, отстраняя Валечку и протягивая руку Евдокимову. – Очень рад, полковник. Как мне кажется, вы не случайно сюда пришли. Наверняка есть чем нас обрадовать.

– Как сказать! – ответил Иван Васильевич. – Но если вас интересует расследование убийства на той свадьбе, то…

Евдокимов замолчал и бросил взгляд на Веру Бережную.

– Я понимаю, что есть тайна следствия, – кивнул вице-губернатор. – Но скажите просто: что-нибудь новенькое есть?

– Кое-что имеется, – ответил полковник. – Хотя о завершении расследования пока еще рано говорить.

Но вице-губернатор, казалось, потерял к нему всякий интерес. Он смотрел на Веру Бережную.

– Я вас узнал, – произнес он. – А вы здесь по делу или…

– Мы с Анечкой подруги, – объяснила Вера. – Я была у нее, когда ей поступило ваше предложение присоединиться и отпраздновать такое событие. Меня взяли за компанию.

– Я рад, что вы здесь, – без всяких эмоций на лице произнес Колобов и посмотрел в сторону барной стойки.

Там Красильников о чем-то беседовал с Сухотиным. Виктор Константинович, не отвлекаясь от разговора, помахал рукой Ане. Красильников тут же обернулся, посмотрел на прибывших и подозвал официанта.

– Я вас оставлю ненадолго, – произнес вице-губернатор. – Чуть попозже мы обязательно поговорим.

– Располагайтесь, где вам удобно, – предложила Колобова и посмотрела на дочь. – А ты давай-ка приучайся быть хозяйкой: займи гостей, а я сейчас договорю с Оксаной и к вам присоединюсь.

Зинаида Петровна вздохнула, показав глазами на обеих Красильниковых:

– Оксана после той свадьбы все в себя прийти не может. И дочка ее тоже какая-то заторможенная.

И мать, и дочь Красильниковы сидели рядом. Мать смотрела на экран телевизора, а Кристина что-то высматривала на экранчике своего мобильного телефона. Обе молчали.

Аня с друзьями опустились за длинный стол, и Евдокимов, еще раз оглядев зал, произнес негромко:

– Зачем надо было здесь собираться? Ведь их всего семеро. Могли бы дома встретиться.

– Семейные проводы: тут собрались наверняка самые близкие. А возможно, еще кто-то придет, – проговорил Тарутин. – Вон сколько закусок и выпивки на столе.

Подошел официант в белой рубашке.

– Что желают господа?

– Да я-то, собственно, ни есть, ни пить не хочу, – признался Евдокимов. – Меня и дома неплохо кормят.

Тарутин посмотрел на Аню:

– Дамам, вероятно, по бокалу шампанского.

– Мне достаточно минералки, – сказала Бережная.

– Тогда и мне минералочки, – кивнула Аня.

Николай взглянул на Евдокимова:

– Товарищ полковник, как-то невежливо получается: прийти в гости и даже минералку за здоровье хозяев не выпить…

– Хорошо, – согласился Иван Васильевич и обратился к официанту: – Водка у вас какая?

– «Абсолют» курант.

– Пить-то ее можно?

– Конечно. Пить можно смело – не отравитесь. Смородиной пахнет.

– Ну, ладно, налей нам с товарищем по пятьдесят грамм – мы понюхать хотим.

– Закусывать чем будете? Есть черная икра, осетрина, хамон, устрицы во льду. Все, что на столе – выбирайте.

– Тогда осетринки нам и икорочки немного. Дома у меня такого нет. Дома я грибочками закусываю, которые сам собираю. Рядом с дачей, конечно, и речка имеется, но в ней осетрина с устрицами не клюют. Так что устрицу тоже принесите. Попробую хоть. Когда еще в приличную компанию попаду?

– Я тоже грибник, – поддержал начальство капитан Тарутин. – Люблю в лес ходить, а вот рыбу ловить не очень, особенно осетров с икрой.

– А мне виски со льдом, – наконец проявил себя Летягин. – Только не шотландского, а ирландского, если имеется, конечно.

Старшая Колобова о чем-то беседовала с Красильниковой, но бросала взгляды на сидящих за столом. Потом поднялась и направилась к стойке, за которой ее муж что-то обсуждал с Красильниковым и Сухотиным. Подойдя к ним, она, вероятно, предложила мужчинам перебраться за стол.

Евдокимов, посмотрев на поставленные перед ним закуски, наклонился над тарелкой с устрицей и посмотрел на официанта.

– Какая-то она неаппетитная на вид.

– Зато в устрицах можно найти жемчужины, – проявил свои знания официант.

– Да-а? – удивился Иван Васильевич. – Хотя, глядя на Зинаиду Петровну, можно не сомневаться, что она на завтрак, обед и ужин ест только устриц.

Он поднял рюмку и спросил:

– За что выпьем? Хотя что это я? С нами такие замечательные девушки, а я спрашиваю… За ваше здоровье, прекрасные дамы.

Он поднял свою рюмку и, перед тем как выпить, понюхал ее содержимое.

– И в самом деле смородиной пахнет.

Мужчины выпили, хотя Летягин сделал лишь небольшой глоток.

– Повод на самом деле есть, – сообщил Николай. – Хотя это касается лишь Ани. Сегодня днем мне позвонили знакомые, которых я просил узнать по поводу ее американских счетов и недвижимого имущества. Они сообщили, что счета не заблокированы, в розыске она не находится и спокойно может возвращаться домой.

– То есть с меня сняли все обвинения? – удивилась Аня.

– Как мне сказали, никаких обвинений никто не предъявлял. Просто мистер Хайден пропал, потом было найдено его тело, а его русская жена улетела в Россию через Гонконг. Это вызвало некоторые подозрения, но теперь… Прости, что так внезапно. Надо было, конечно, раньше тебе сообщить, но не решился, чтобы не расстраивать. Но сегодня только утром пришло окончательное подтверждение.

– Значит, Марк все-таки умер, – вздохнула Аня. – А я надеялась…

На самом деле надежды у нее давно не оставалось. Был бы Марк жив, он бы прилетел к ней.

– Как он умер? – тихо спросила она.

– Как сообщили мои знакомые, – так же негромко ответил Николай, – смерть произошла по естественным причинам. Мистер Хайден утонул. Тело его обнаружили рыбаки. Просто в интересах американского следствия об этом решено было не сообщать.

– Печально, – вздохнул Летягин, сидевший рядом, и посмотрел на Аню внимательно. – Марк Хайден? Есть такой всемирно известный фотохудожник. Простите, это ваш муж?

– Да, – кивнула Аня. – А разве я не говорила?