в квадратной комнате скромных размеров и неимоверной высоты. Вдоль трех стен расположились шкафы, на полках которых пестрели книжные корешки всех возможных форм, толщин и расцветок, а четвертая стена была целиком отведена под дверь и прочие удобства. Шкафы взмывали под самый потолок, маня жадных до знаний дракончиков своим содержимым. Те тома, что притаились на самом головокружительном расстоянии от пола, было тяжело разглядеть снизу, однако здесь на помощь приходила чудодейственная лестница на колесиках – устрашающая тонюсенькая громадина, состоящая из четырех столбов, тридцати ступенек и небольшой, огражденной хлипкими перилами платформочки. Пользоваться ею было дозволено только тем сотрудникам Канцелярии, что владели правами на управление «Лестницей-кудесницей», и раз в три года пересдавали экзамен по владению основными плотницкими приемами, которые надлежало применять для экстренной починки конструкции в рабочих условиях.

Напротив двери стоял массивный дубовый стол, на столе горели пятнадцать свечей, а из-за свечей торчал дракончик в очках. То был начальник канцелярии, сэр Точилка. Как можно было рассудить по его имени, сэр Точилка пробился ко власти из самых низов, пройдя путь от ассистента верховного корректора (что заведовал ластиками и промокашками) до рыцаря его дракошества и почетного главы всех канцелярских служб. Причиною тому послужили его рвение, внимательность и хладнокровие, ибо даже в самых напряженных ситуациях этот персонаж сохранял вопиющее, почти сверхъестественное самообладание. С невозмутимою физиономией он сносил гневные тирады своего первого начальника – барона Феликса, который за несдержанность был уволен с должности верховного корректора и заменен своим бывшим подчиненным. На новой службе Точилка отличился еще пуще, ибо он с достоинством выдержал два года распеканий и придирок от заведующего Бумагами и конвертами господина Принстона и весьма предсказуемо занял его место. Так, всякий последующий руководитель видел в Точилке покладистого и преспокойного подчиненного, а потому не колебался, как только наступала нужда подыскать замену фигурам менее покладистым и менее спокойным. Только вот потом на место самого такого руководителя приходил никто иной как Точилка, что заставило в свое время удивленно всползти вверх не одну драконью бровь. Еще через десяток лет в Точилкино ведение перешла вся канцелярия, и он наконец почувствовал, что реализовался творчески. Дальнейшее продвижение по карьерной лестнице было нецелесообразно, ибо казалось очень нервным и подразумевало наличие у дракончиков нездоровых амбиций, коих у Точилки не было. Так Точилка обосновался в этом уютном и необычном кабинете, среди многочисленных кодексов, указов и хроник, присматривая за королевскими печатями, и орудуя королевским пером, и каждый вечер перед уходом скрупулезно задувая одну за другой пятнадцать свечей .

Сейчас он невозмутимо, и даже с некоторою скукою, взирал на Зигфрида, который застенчиво глядел в пол и лишь исподтишка бросал взгляд-другой на восхитительные шкафы, полные таинственные книг.

Видя, что глава канцелярии не спешит прийти ему на помощь, Зигфрид робко откашлялся и сказал:

– Хм, добрый день!

– Да-да! – ответил Точилка неожиданно громким для его комплекции голосом, ибо сам он был невысоким и коренастеньким.

– Здравствуйте! – повторил Зигфрид, не найдясь, с чего бы начать, на что Точилка промолчал.

Зигфрид наконец решился:

– Сэр Точилка, позвольте представиться, я Зигфрид!

Тишина.

– Мне… рекомендовали обратиться к вам по делу… о записи на королевский прием! Ой, то есть на прием к королю. Меня. На аудиенцию.

– Проследуйте к столу! – разразился репликой сэр Точилка и указал нашему герою на стул для посетителей, что незаметно притаился у стола со стороны двери. Зигрфид послушно проследовал вперед по строгому ковру бежевато-болотного цвета и уселся перед сэром Точилкой, испытывая неловкость и смущение.

– Изложите вашу просьбу, господин Зигфрид! – протянул Точилка, смотря при этом ровно перед собой и немного мимо Зигфрида.

– Я хотел бы записаться на прием к королю…

– Да-да! – подтвердил сэр, припоминая, о чем шла речь.

Он залез в ящик своего стола и извлек оттуда перо и чернильницу (хотя парочка чернильниц и три пера уже лежали на краю столешницы), а затем подтянул к себе объемистый Журнал прошений и жалоб, пролистал его до нужной страницы и изготовился писать. Зигфрид непонимающе посмотрел на чиновника.

– Имя? – терпеливо спросил Точилка тоном, который обычно используют в разговоре с маленькими несмышлеными дракончиками.

– Зигфрид!

Странно – можно было подумать, что имя нашего героя Точилка запомнил.

– Цель посещения? – снисходительно продолжал глава канцелярии.

Этот нехитрый вопрос застал Зифгрида врасплох. Он не рассчитывал, что ему придется объясняться до того, как он попадет непосредственно к королю. Что же подумает этот строгий господин? А вдруг его объявят сумасшедшим и вовсе не допустят до аудиенции? Миллион скользких, неприятных вопросов заверещал в его голове. Что же делать? Как быть?

– По… по личному вопросу, – выпалил Зигфрид, не придумав ничего лучше.

– Отклоняется, – скучающе возразил громогласный Точилка, – надобно подробнее, однако не более чем в десяти словах, но чтобы сразу стало ясно.

– Хм… – задумался Зигфрид, – может быть, тогда… «Для обсуждения ужасного происшествия в городе Плаксингтоне и во всей стране и для мольбы о помощи»?

Точилка критически сощурил глаз, примеряясь в ячейку в своем журнале. Он покачал головой.

– Не то! Слишком громоздко, и много субъективизма – одни эмоции. Непонятно, увы! Надобно посуше и почетче.

Зигфрид почесал затылок. Внезапно его осенило.

– Тогда так, – возбужденно воскликнул он, забыв на секунду о своей стеснительности, – «Для беседы о неприятностях Солнышка и путях их счастливого разрешения!»

Вот! Теперь тема визита была сформулирована как нельзя более точно! К удивлению Зигфрида, сэр Точилка вновь покачал головой.

– Одни эмоции! Так не пойдет! Поясните вкратце, о чем речь, – я сам сформулирую! Пока же, увы, вынужден констатировать – совсем ничего непонятно. Как-то таинственно. Не пойдет!

– Видите ли, – растерялся наш дракончик, – мне кажется… То есть, я уверен… Хм! Как мне стало известно, наше солнышко – наше общее солнышко, – в последнее время ведет себя несколько странно – необычно, я бы сказал, и…

– Подождите! Подождите! Я, кажется, начинаю понимать суть вашего прошения! Это нужно сформулировать, – прервал его Точилка. который стал понемногу оживать. – Аномалии в функционировании небесного светила! Правильно я вас понял?

– Да, пожалуй, именно так!

– И каков эффект?

– Простите меня, сэр Точилка… Что?

– Я имел в виду: чем чреват сей феномен?

– Ах, это! Мне кажется, всем от этого станет очень дурно.

– М-да? – окончательно оживился Точилка, – Хм! Итак. «Аномалии в функционировании небесного светила угрожают благополучию населения страны?»

– В некотором роде, да, – нехотя согласился Зифгрид, который был поэтом и терпеть не мог канцелярский жаргон.

– Интересно! – прогромыхал Точилка (к вящему недоумению нашего героя, который ожидал, что его собеседник ужаснется). А затем он спросил:

– Доказательства?

«Экая важная птица», обиделся про себя Зигфрид,