– Покарай меня Аллах! Моя дорогая жена! Ах, покарай меня Аллах! Как я такое допустил?

Его голос и руки дрожали. Хамди-бей, старавшийся вести машину как можно быстрее, пытался его успокоить:

– Помолчи, Курт Сеит! Не пугай ее!

Когда они прибыли в больницу, Сеит нес жену на руках до носилок. Доктор, вышедший из рентгеновского кабинета, сказал, что Мюрвет нужно немедленно оперировать.

– Она поправится? – спросил Сеит.

– Конечно, – сказал доктор. – Но, к сожалению, мы вынуждены ампутировать палец.

Увидев муку на лице Сеита, он добавил:

– Сеит-бей, она могла потерять всю руку. Вашей жене повезло.

И направился в операционную.

Мюрвет пролежала в больнице двадцать дней. Ей выдали компенсацию в размере восьмидесяти лир. Большую часть операционных и больничных расходов взял на себя Хамди-бей. После того как жена выписалась из больницы, Сеит отвез ее и Шюкран к Эмине и на протяжении двух недель оставался с Леман в Бююкдере. Отец с дочерью еще больше сблизились. Леман слушала его с восхищением и замиранием сердца. Отец был ее самым большим учителем и помощником, и даже делать с ним уроки значило отправляться в авантюру, в путешествие в другие миры.

Мюрвет вернулась подавленной, оттого что вновь оставила младшую дочь с матерью. Она втайне злилась и на саму себя, и на Сеита, и на Леман.

Дела в кафе шли не очень хорошо. Сеит искал новую работу, которая позволила бы поскорее пополнить их бюджет, но безрезультатно.

Та зима была очень суровой. Продав в конце концов свое кафе, Сеит вновь оказался безработным. А вот Мюрвет нашла приработок: она начала зашивать женские шелковые чулки, которые собирала по домам. Дети обычно ели у Эмине, а спать шли домой. Супруги почти не разговаривали, иногда по большой необходимости перекидывались парой слов. Ужинали они вместе, а затем каждый расходился в свой угол и оставался наедине со своими мыслями. Мюрвет забирала у клиенток чулки, садилась поближе к свету и часами работала, не поднимая глаз. Сеит же или выходил в одиночестве гулять, или читал книги, потягивая спиртное. Когда он ложился в кровать, то часто до утра ворочался. Его постоянная задумчивость начала пугать Мюрвет.

Однажды, проснувшись утром, Мюрвет увидела, что Сеит уже давно одет. Он накрыл на стол и вскипятил чай.

– Что случилось, Сеит? Ты куда-то идешь?

– Куда я могу пойти? Я раздавлен настолько, что уже ни за кем не бегаю.

Мюрвет поняла, что муж связал этот вопрос с ее ревностью.

– Ты уничтожаешь себя, Сеит! – с горечью сказала она.

– Это единственное, что мне удается. Что поделаешь!

– Ты несправедлив.

– Ах да! В этом ты очень права. Я несправедлив ко всем вам.

– Сеит, ты несправедлив к себе!

Мюрвет внезапно заметила, что уже не стесняется, как прежде, недовольства мужа. Сейчас перед ней стоял раздраженный и упрямый ребенок.

– Ты огорчаешь меня, Сеит. Чего мы только вместе не прожили за эти годы! Какие только невзгоды ты не преодолел, какие только усилия не прикладывал, чтобы нам было спокойно! Слава Аллаху, какие прекрасные у нас были дни! Они были для меня, словно сказка, словно кино, те дни! А сейчас прекрати обижаться на жизнь. Все как-нибудь наладится, я знаю, точно наладится! Но ради всего святого, не мучай так себя! Это меня огорчает больше всего. Я соскучилась по твоему прежнему веселью.

Пока Мюрвет говорила, на ее глаза навернулись слезы от тоски по пережитым в прошлом дням. Сейчас она со слезами вспоминала те дни.

– Я даже соскучилась по твоим насмешкам.

Сеит посмотрел на жену с любовью и внезапно, не сдержав себя, обнял ее.

– Ох! Мурка!

Когда он губами коснулся губ жены, то понял, как соскучился по ним. Но сдержался и отпрянул – у него нет на это права. Его жена скоро уйдет на работу. А у него же никакой работы нет. Подавленный, он отвернулся. Мюрвет, вздохнув, убрала со стола. Взяв пальто и шапку, направилась к двери. Сеит, повернувшись к ней спиной, смотрел в окно. Мюрвет сначала хотела что-то сказать и открыла было рот, но передумала и, тихонько закрыв дверь, вышла.

Сеит наблюдал из-за шторы, как его жена удаляется, и закурил сигарету. Он выкурил ее с выражением боли на лице. Жизнь вышла из-под его контроля.

Не было никакого смысла так мучаться. Но, может быть, есть другая жизнь? Может быть, в другом месте, вдалеке от всех?..

«Почему бы и нет?» – подумал он.

* * *

Когда Мюрвет, совершив покупки, вернулась домой, то удивилась, когда увидела, что в окнах квартиры не горит свет. Обычно в эти часы Сеит давно сидел дома с детьми и ждал ее. Внезапно ее сердце ушло в пятки. Должно быть, что-то случилось. Не заходя, она направилась прямо к матери. Дети были там, но Сеита не было. Мюрвет метнулась обратно. Она оставила пакеты в коридоре. Дрожащими руками она вытащила из сумки ключ и открыла дверь. Темнота встретила ее. Мюрвет зажгла свет и позвала:

– Сеит! Сеит!

Молчание служило ей ответом, так как дома никого не было. Женщина осмотрела спальню. Кровать была заправлена. Она открыла шкаф. Кроме костюма и сумки все было на месте: чемоданы, сундук. Она не могла понять, что произошло. Сеит снова начал ночную жизнь? Стараясь держать себя в руках, она снова вернулась к матери. Все были обеспокоены отсутствием Сеита, но, насколько они его знали, эта ситуация не стоила того, чтобы создавать из нее проблему. Или под утро, или на следующий день он вернется.

Прошло пять дней. Старший брат Мюрвет Хаккы сходил в полицейский участок и сообщил о пропаже. Но никто в этом районе Сеита не видел.

* * *

Прошло два месяца, как Сеит покинул Стамбул. Все это время он проработал шахтером в Зонгулдаке. И вот пришло время вернуться. Он сошел с поезда на станции Сиркеджи. Когда он посмотрел на себя в зеркало в туалете станции, то заметил, насколько похудел и осунулся. Больше всего в Зонгулдаке он ощущал нехватку воды и мыла, чистых, накрахмаленных рубашек. Глядя на свое отражение в зеркале, он думал: «Значит, необходимо было только вернуться в Стамбул, чтобы понять, как изменилось выражение моего лица».

Как только он вышел из здания вокзала, то купил дешевый костюм и пару туфель. Затем направился в хамам Джагалоглу. Все, что он снял с себя, он завернул в пакет и оставил, чтобы сожгли. После бани переоделся в новое и взял путь на Йешильдирек. Самой большой его радостью было то, что он несет деньги в дом, который покинул, имея в кармане только на автобус. Хоть он и был в угольной шахте, он все же победил. Он не был мужчиной, от которого нет пользы в доме. Пусть последние два месяца, которые он пережил, и были адской пыткой, он не жаловался. Были те, кто всю жизнь довольствовался такой работой. Несмотря на все, он считал себя везучим. Он шел, чувствуя радость, что скоро отдаст деньги жене.