— Дневальный по штабу, красноармеец Сергеев! — представился боец. — Назовитесь и обозначьте цель прибытия!

— Дмитрий Ибрагимович Верещагин, — вздохнул я. — Мне к майору Краснодубову.

Красноармеец Сергеев, облачённый в форму РККА, дополненную общевойсковым бронежилетом 6Б23 и неизвестным мне шлемом, взял со стола планшет с листом А4 и начал изучать записи.

— Проходите, — разрешил красноармеец. — Второй этаж, двадцать третий кабинет.

Умом понимаю, что это вообще чужой для этого мира человек, даже отдалённо не знакомый с нашими реалиями, но стоит он у этой парты настолько уместно, что в душе не возникает никакого противоречия.

— Откуда родом будешь, воин? — поинтересовался я.

— Орджоникидзе, Кустанайская область, — ответил Сергеев. — Сам откуда?

— Не поверишь — тоже из Казахстана, — усмехнулся я. — Какими судьбами в Пит... в Ленинграде?

— Война, — ответил Сергеев. — Откуда именно?

— Названий таких в вашем мире ещё не было... — вздохнул я. — Деревня моя во времена Целины фактически образовалась.

— Что за «Целина»? — не понял красноармеец.

— Долго объяснять, — покачал я головой. — Есть тут люди, которые всё объяснят — сам чего не спрашиваешь?

— Командир запретил вступать в контакты с подозрительными гражданами, — ответил дневальный.

— А я — не подозрительный? — с усмешкой спросил я.

— В списке значишься, — ответил на это красноармеец.

— Как звать? — поинтересовался я.

— Иваном зови, но лучше красноармейцем Сергеевым, — представился дневальный.

— Рад знакомству, — кивнул я ему. — Ещё увидимся. А, держи.

Передаю ему пачку сигарет «Лаки Страйк». Сам ещё найду, а тут непонятно, как у них со снабжением — не обеднею, короче. Красноармеец благодарно кивнул и спрятал бело-синюю пачку под бронежилет.

По лестнице поднимаюсь на второй этаж и сразу вижу, что тут кипит своя работа — наши гражданские и иномирные военные таскают мебель, ящики, оружие, какие-то документы и электронику из одного кабинета в другой. Как понимаю, с наружной стороны дома вероятны попадания из тяжёлого оружия, но этого не предусмотрели заранее. Значит, готовятся к тому, что периметр на Карташихина может стать последней линией обороны.

В указанном дневальным кабинете сидел суховатого телосложения майор в форме РККА. На голове его были наушники, взгляд его был направлен в монитор стационарного компьютера и смотрел там что-то неприятное.

— Дмитрий Верещагин? — оторвал он глаза от экрана. — Майор Евгений Игоревич Краснодубов. Можешь обращаться просто по имени-отчеству.

— Я, — кивнул я. — Можешь обращаться по имени.

— Присаживайся, — указал майор на кресло напротив.

Сажусь в китайское кресло с обшивкой из кожзама, достаю из нагрудного кармана кителя сигарету с зажигалкой и закуриваю.

— Тебе должны были передать, зачем я тебя позвал, — заговорил майор.

— В общих чертах обрисовали, — пожал я плечами. — Но и так понятно, что вам нужно готовиться встречать бригадников, а это требует не только обороны, но ещё и атаки. И вот тут я могу вам немного помочь.

— Я разговаривал о тебе с Агатой Петровной, — сообщил Краснодубов. — Она сказала, что ты хлюзда...

— Ожидал от неё такого.

— ... но хлюзда способный и исполнительный. А ещё у тебя есть эта спецспособность, которая будет очень полезна в нашей обороне.

Всматриваюсь в лицо Краснодубова. Глаза серые, под ними сизые мешки с многодневной усталостью, волосы русые, коротко острижены, нос прямой, под носом густые усы, губы узкие, будто поджаты, подбородок квадратный, выбрит образцово гладко. Определённо, есть отдалённое сходство с Григорием Васильевичем... Только вот отличает его совершенно не кабинетная комплекция тела, широкие плечи, а также взгляд. Видно, что он мало спит, много работает, но усталости во взгляде не видно, он предельно сконцентрирован — ясно, что умеет работать и держать себя в тонусе, когда это действительно надо. Лицо компетентного офицера, уже слегка подержанного в неравных боях, но всё ещё в полной мере эффективного.

— У тебя дети есть? — спрашиваю я.

— Две дочери и один сын, — после небольшого промедления, ответил Краснодубов.

— Сына как звать? — задал я следующий вопрос.

— Василием, — ответил Евгений Игоревич.

— Х-м-м... — почесал я подбородок задумчиво.

— С чего такие вопросы? — нахмурил брови майор.

— Ты, наверное, слышал, что я был в ополчении, — произнёс я. — Исторически недавно, но, по ощущениям, вечность назад. И командовал нами полковник Краснодубов Григорий Васильевич...

У майора на лице заиграли желваки, а взгляд его стал предельно хмурым. Родные его остались там, в другом мире. Он их больше никогда не увидит. Зря я заговорил об этом.

— Это всё неважно, — произнёс он, стиснув край стола правой рукой. — Перейдём к сути.

— У меня есть, как ты сказал, «спецспособность», которая позволяет применять образ театрального персонажа, закреплённого на маске, — сказал я. — Агата Петровна должна была сказать, что под этим понимается.

— По данным разведки, против нас выступят такие, как ты, — Краснодубов повернул ко мне монитор. — Наш оператор-вычислитель сделал «подборку».

Опустив неуверенный взгляд на клавиатуру, майор, так же неуверенно, нажал на пробел.

Дроны повсюду, частной жизни больше нет. На кадрах показан некий мальчуган лет пятнадцати, одетый в прикид в стиле современной молодёжи, то есть в чёрное худи на пару размеров больше и зауженные серые джинсы. Волосы синие и длинные, слегка прикрыты здоровенной кепкой, надетой набекрень. Он махал руками как шаолиньский монах, меча в прущих на него зомби белые шипы, вылетающие из его ладоней. Шипы летели очень быстро, но с меткостью были проблемы, потому что большая часть шипов вязла в туловищах мертвецов, почти не влияя на их намерения и скорость приближения.

Потом что-то произошло, потому что шипы начали стремительно белеть, а затем взорвались белым светом, испортившим картинку на видео. Когда засвет прошёл, перед синеволосым остались лишь обжаренные ошмётки плоти и обугленные кости.

Очень опасная способность...

После того, как мальчуган показал дрону средний палец, кадр сменился на заставку с чёрным фоном и белым словом «Блейзер».

Какой-то тип, возрастом примерно лет в двадцать, одетый в клетчатый чёрно-белый блейзер с такого же тона брюками, с выражением усталой брезгливости, движением руки поднимал зомби в воздух и сжимал кулак, что вызывало переламывание зомби пополам. Массово он поднимать их, судя по всему, не мог, поэтому выдёргивал из толпы по одному. Причём