Пробыв в компании активных оппозиционеров и их спонсоров часа два, Бобёр тепло попрощался со всеми присутствующими, признавшими его за своего, и в том числе с Ворониным направился на выход, обсуждая будущие акции протеста, которые должны были начаться с Нового Санкт-Петербурга. Выйдя из дверей театра «До…Кер!» и спустившись по лестнице, они хотели уже попрощаться, но в этот момент к ним подошли несколько человек в штатской одежде, и один из них официальным тоном обратился к молодому человеку:

– Господин Бобров, вы арестованы. Требую немедленно пройти в машину!

– Позвольте полюбопытствовать, по какому обвинению? – с немалым удивлением рассматривая сотрудников спецслужб, поинтересовался Бобёр и спустя пару мгновений задал следующий вопрос: – Будьте любезны, предъявите ордер на мой арест, да и вообще представьтесь, пожалуйста.

– Майор полиции Юрий Васильевич Возжанников, – представился офицер и протянул постановление об аресте.

Взяв в руки официальную бумагу, подполковник внимательно ознакомился с её содержимым, между делом бросая свои взгляды на банкира, от лица которого можно было прикуривать коллекционную сигару.

– Это произвол! – не выдержав напряжения, воскликнул Михаил Афанасьевич. – Вам это так с рук не сойдёт! Мы будем жаловаться.

– Это ваше право, можете хоть куда писать свои жалобы, но господина Боброва я обязан взять под стражу. Это мой служебный долг.

Воронин, выслушав майора, обернулся к своему протеже и поддержал его:

– Пётр, мы тебя вытащим из застенков палачей на государственной службе, даже если нам для этого придётся вывести народ на улицы.

– Спасибо, Михаил Афанасьевич, буду вам очень признателен.

Подполковник протянул руки, и майор защёлкнул на них стальные браслеты, после чего они вместе проследовали в полицейскую машину в сопровождении подчинённых Возжанникова. Прежде чем сесть в машину, молодой человек бросил свой взгляд на центральный вход театра и увидел собравшихся на лестнице многочисленных оппозиционеров, готовых броситься на его освобождение, но их эмоциональный порыв сдерживали сам Нерлин и его ведущий политтехнолог. По всей вероятности, они уже просчитали, как в своих интересах воспользоваться его публичным арестом. Грустно усмехнувшись по себя, Бобёр, пригнув голову, вошёл в камерное отделение для арестантов и, устроившись на жёсткой скамейке, облокотился спиной о перегородку. Прикрыв глаза, он спокойно стал ожидать развития дальнейших событий.

Конвойная машина ехала долго, при этом постоянно поворачивая в самые разные стороны. Из такого поведения подполковник сделал вывод, что караул это делает для того, чтобы их арестант не запомнил дороги, а это значит, впереди его ожидало нечто неожиданное. Вот именно к этому он и готовился, собираясь с открытым забралом встретить навалившиеся на него неприятности.

Спустя более двух часов машина остановилась на минуту, а затем вновь тронулась вперёд. Это повторялось ещё несколько раз, пока конвойный транспорт окончательно не остановился и не послышался стальной лязг отпираемой двери; когда она полностью распахнулась, послышалась команда майора:

– Бобров, с вещами на выход.

Усмехаясь, арестованный шутливым тоном отозвался в ответ:

– Быть может, я здесь задержусь и вещи свои поищу?!

– Поговори мне ещё! Давай живо на выход.

Бобёр вздохнул и, поднявшись с лавки, направился на выход. Выйдя из машины и оглядевшись по сторонам, он в немалой степени удивился. Место, в которое его доставили, не было следственным изолятором, не было даже изолятором временного содержания, тут располагалось нечто иное.

– Задержанный Бобров, следуйте за мной.

Делать было нечего, и подполковник с закованными в стальные браслеты руками зашагал следом за майором. Оказавшись в здании с мощными стенами и поплутав по извилистым и пустынным коридорам, он понял, что его привели в приёмное отделение, где оформили арестантские документы и самым тщательным образом обыскали, изъяв при этом его обычный коммуникатор и вообще все сколько-нибудь ценные вещи, в том числе и поясной ремень из натуральной кожи. Когда стандартная процедура была завершена, молодого человека в сопровождении конвоя завели в самую дальнюю камеру и, сняв браслеты, захлопнули стальную дверь.

Бобёр оглядел кислым взглядом своё новое пристанище, в котором не было ничего кроме заправленной койки, санузла и крохотного столика с приваренной к полу табуреткой. Были ещё две полки, на которых стояла страшноватого вида посуда. Скинув с себя пиджак и положив его на спинку койки, Бобёр умылся и, вытерев полотенцем лицо, улёгся. Бездумно полежав некоторое время, он уснул.

Его никуда не вызывали два дня, в течение которых его покой нарушали лишь во время раздачи пищи, а вот на третий день начались допросы и душещипательные беседы, порою длившиеся до самого позднего вечера. Как оказалось, его сделали подозреваемым в измене родине и шпионаже на иностранную разведку, но он держался, уверенно отбиваясь от всех обвинений. Спустя неделю ему наконец позволили встретиться с адвокатом, оказавшимся главой юридического отдела банка, который возглавлял Воронин. Вот именно он и передал весточку с воли, сообщив, что в его защиту активно выступила Партия правых либералов во главе с Михаилом Нерлиным. Это событие муссировалось практически во всех средствах массовой информации и было самым обсуждаемым в политических кругах, что вызвало публичные акции протеста, временами доходящие до прямых столкновений с полицией. Адвокат заверил подполковника, что он приложит все свои силы для его триумфального освобождения, после чего удалился, так как отведённое время для встречи с клиентом истекло.

Вернувшись в камеру в приподнятом настроении, молодой человек по заведённой привычке отжался от пола двести раз и хотел было уже прилечь, как совершенно неожиданно за стеной раздалось какое-то шуршание. Резко обернувшись, он с удивлением увидел отъезжающую в сторону стену, и перед его взором предстал небольшой кабинет, где за столом непринуждённо сидел какой-то подтянутый мужчина примерно сорока лет.

– Ну, здравствуй, подполковник Бобров, проходи и располагайся, у нас с тобой будет долгий разговор…

При этих словах у молодого человека ёкнуло под ложечкой, но даже при этом у него не дрогнул ни один мускул на лице, и он, приподняв правую бровь, высказался:

– Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, я действительно Пётр Бобров, но подполковником никогда не был и не буду.

– Хорош! – с явным удовлетворением произнёс неизвестный. – Очень хорош! Прав был генерал Гудза, из тебя выйдет первоклассный разведчик самого высокого уровня. Это именно он убедил меня направить некоего пацана учиться в Военную академию. Ладно, об этом потом, а сейчас проходи, не стесняйся.

Бобёр прошёл в кабинет и, устроившись на жёстком стуле, внимательно посмотрел на неизвестного ему собеседника.

– Для начала позволь тебе представиться… Я – начальник Службы безопасности главы Сената Фармера. Некоторые меня ещё называют серым кардиналом, но ты можешь обращаться ко мне просто по имени – Корнелиус.