Она рыкнула:

– Сперва ты!

– Хорошо, – согласился я. – Смотри!

Она посмотрела и медленно опустила копье.

– Я сейчас обойду куст, – предупредил я. – Чтобы быть на той стороне, где и ты. Чтоб у меня никаких преимуществ. Ты же сильнее, правда?

– Конечно, – ответила она грубым голосом, все еще настороженная, глаза изучающе сканировали меня с ног до головы. – Я тебя разорву голыми руками и сожру!

– Только и мечтал о таком, – сообщил я. – О красивой смерти от зеленой руки!

Она начала поднимать копье, когда я обошел кусты и показался в прямой видимости. Я улыбался изо всех сил, мышцы рта заболели, но троллиха, увидев мое дружелюбное лицо и распахнутые в стороны руки с растопыренными пальцами, опустила копье острием в землю.

Я сказал с веселым удивлением:

– Смотрю и не верю… Эти штуки у тебя там настоящие?

Она проследила за моим взглядом, нахмурилась, это было устрашающее зрелище.

– Да, – прорычала она враждебно, – только тебе их не трогать.

– Жаль, – сказал я почти искренне, кашу маслом не испортишь, а комплименты нравятся не только мужчинам. – Я просто впервые вижу такое чудо!.. Огромные, зеленые, надутые… Каждая втрое больше твоей головы. Извини, не могу оторвать глаз. В самом деле нельзя потрогать?

– Нет!!!

Голос превратился в рев, в глазах блеснула ярость. Я поспешно выставил перед собой ладони.

– Извини, я просто не смог совладать с чувствами. Ты настолько красивая, что я уже и не понимаю, что говорю… И уж никак не смогу с тобой драться.

Она прорычала, выставив зубы:

– Зато драться хочу я!

– Женщина должна быть мягкой, – упрекнул я. – Ласковой. Тихой. А ты что за зверюка? Ты должна чесать меня и гладить, говорить ласковые слова…

Она крепче стиснула древко копья.

– Я не сдамся в плен.

– А я бы сдался, – ответил я со вздохом. – В такую жару совсем драться не хочется. Что ты со мной будешь делать, если сдамся? Изнасилуешь по праву войны?

Она фыркнула.

– Больно мне нужно пачкаться. Вырежу твое сердце и съем!

– Зачем?

– Сила и отвага врага перейдет ко мне! – ответила она, не задумываясь.

– Да какая во мне сила? – возразил я. – Так, видимость… Отваги, как видишь, и вовсе нет.

Она призадумалась, явно озадаченная, потом сказала:

– Тогда съем печень!

– У меня больная печень, – заверил я. – Не то тоска ее гложет, не то бычий цепень. Вот уже неделю в боку колет. Кто съест, сам заболеет и тут же красиво задрыгает в воздухе всеми четырьмя.

Она спросила с удивлением:

– Зачем? Это такой танец?

– Предсмертный, – объяснил я.

Она скривилась, морда на удивление выразительная, никаких интеллигентских нюансов, одни контрасты.

– И что, – спросила она, глядя, как на копошащегося у ее ног червяка, – у тебя совсем ничего нет здорового?

– Есть, – ответил я скромно, – можешь начинать, даже убивать не надо… Да опусти ты это копье! Тяжело ведь.

Она потрясла копьем, доказывая, что руки ее сильны, и вообще не теряет бдительности. Я старался улыбаться как можно шире, уже не только губы, весь рот болит, говорю медленно, вдруг да убаюкаю, загипнотизирую, расслаблю, но троллиха следит за каждым моим движением и мимикой, взгляд остается злым и настороженным.

– Я убью тебя, – сказала она.

– Давай заключим перемирие, – предложил я. – Временное.

Она помедлила, переспросила:

– Это… как? И зачем?

– Повторяю, – сказал я терпеливо. – Хотя тролли всегда орут и обвиняют меня, что повторяюсь, но для вас нужно повторять и повторять, потому что сейчас помните и даже ругаетесь на повторы, но тут же забываете, что говорил важное. Только и помните, что вроде бы какие-то повторы были… А еще баги, хотя сами не понимаете, что это. Словом, если меня убьешь, ничего не узнаешь. А так вот посидим в тени вон того дерева, отдохнем, поговорим. Ты от меня выведаешь ценные сведения о наших слабых сторонах, о количестве войска, узнаешь наши планы, куда идем и что собираемся делать… Разве это не важно? Твой вождь будет счастлив услышать о наших коварных замыслах!

Ее брови сдвинулись, но в глазах появилось задумчивое выражение. Острие копья начало медленно опускаться, а рельефные мускулы потеряли четкость.

– У нас не вождь, – ответила она, – а совет старейшин.

– Ого, почти демократия, – сказал я с уважением. – А кто главный?

– Фишкиллер, – сообщила она. – Он умный!.. И всегда с книжкой ходит!..

– Ого, – сказал я потрясенно. – Так, глядишь, и читать научится… Как Тарзан в джунглях. Ну так как? Насчет перемирия?

Она сказала злобно:

– Откуда я знаю, что не ударишь в спину?

– Клянусь, – ответил я торжественно. – У нас это очень важно. Я не ударю тебя тайком, правда.

Она поколебалась, но, похоже, взвесила еще раз шансы выстоять против меня в схватке, если не договоримся, и сказала с глухим рычанием:

– Ладно. Пойдем к дереву.

Она повернулась и пошла первой, спина широка, как фоссанская степь, и прямая, лопатки сведены вместе, словно ожидает удара, не такая уж и толстая в пояснице, если учитывать размах плеч и размер необъятного зада, мощными ягодицами двигает из стороны в сторону так, что сбила бы с ног носорога средних размеров.

Я преодолел искушение ухватить троллиху за эти двигающиеся места, похожие на жернова мельницы великанов, догнал и пошел рядом. Она косилась в мою сторону, ростом чуть ниже, хоть и вытягивается, даже старается идти чуть ли не на цыпочках, что при ее весе… центнера два, не меньше… совсем не просто. Теперь уже я косил глаза на могучие валуны ее груди, что при их тяжести удивительно легко приподнимаются при каждом шаге, а когда троллиха перепрыгнула мелкую канавку, взлетели и мощным ударом в нижнюю челюсть подбросили ей голову с такой силой, что клацнули зубы. Затем эти вторичные половые опустились почти до живота и тут же, как на тугой резине, резво поднялись и снова ровно заколыхались, приковывая мой взгляд.

Дерево приближалось с каждым шагом, а когда мы шагнули в тень, солнце пропало за ветвями. На плечи упала долгожданная прохлада, хотя воздух уже с утра накален, как в плавильной печи алхимика. Толстые корни вспучивают землю, кое-где вылезли на поверхность, голые и белесые. Как водится, сильные корни пронзили слежавшиеся на большой глубине пласты глины, благодаря им наверх пробился небольшой ключик.

Мы сели под деревом так, чтобы спины защищал ствол, я выложил из мешка еду. Троллиха смотрела с подозрением.