— Если бы он был честным бизнесменом… — пожал плечами Нейт.

У Саманты упало сердце. Похоже, переубедить Нейта невозможно: он твердо уверен в виновности Ника и любые факты готов истолковать ему во вред.

— Простите, — мягко проговорил Нейт. — Вы ведь хотели услышать откровенный ответ.

— Мне кажется, вы и сейчас не совсем откровенны, — проговорила Сэм.

— Стараюсь, как могу, — просто ответил он.

Этому Саманта поверила. Он действительно откровенен с ней настолько, насколько может — как и она с ним. Оба они чувствуют, что кое-чего говорить не стоит.

Саманта решила сменить тему:

— Вы выросли в Бостоне?

Нейт кивнул.

— У вас есть родные?

— Нет, — внезапно помрачнев, ответил он.

— И женаты никогда не были?

— Был, — коротко ответил Нейт.

Сердце Сэм пропустило такт. Но он сказал «был» — значит, сейчас не женат…

— А дети у вас есть?

— Нет, — сухо ответил он. — У жены был выкидыш, потом врачи сказали, что детей больше не будет. А через несколько лет она умерла.

По его сузившимся глазам и плотно сжатым губам Саманта поняла, что о жене больше расспрашивать не стоит.

— Чем занимались ваши родители? — попробовала она зайти с другой стороны. — Что они были за люди?

— Отца я никогда не знал. А мать погибла, когда ябыл еще ребенком.

— Как же вы…

Нейт пожал плечами:

— Я рос в приемных семьях. Хорошо учился в школе и получил стипендию во второразрядном колледже. Вот так и выбился в люди.

Сэм вздрогнула. Судьба сирот, переходящих из одной приемной семьи в другую, всегда представлялась ей чем-то вроде страшной сказки.

Взгляды их встретились — и оба вновь ощутили напряжение чувственности, окутывающее их незримой паутиной, все сильнее притягивающее друг к другу…

Словно завороженный, Нейт протянул к ней руку… и тут же, словно обжегшись, отдернул.

«О чем ты только думаешь! — мысленно обругала себя Сэм. — У тебя пропала мать, за тобой охотятся убийцы, а ты, словно девчонка-школьница, млеешь при одном взгляде на этого чужого человека…»

Нейт вдруг поднялся, резким движением разорвав связывающие их невидимые нити.

— Вернемся к вашей матери. У нее есть сотовый телефон?

— Есть. Он не отвечает.

— Как вы считаете, если бы она уехала по доброй воле — позвонила бы вам?

— Может быть, она думает, что одной записки достаточно, — без особой уверенности в голосе ответила Саманта.

— Расскажите мне о ней.

Сэм снова подозрительно взглянула на него. Она прекрасно понимала, что Маклин может использовать полученные сведения против нее. Или против Ника. Но, с другой стороны, сведения о ее матери он все равно добудет — не тем, так другим способом.

— Она всегда была замкнутой и немногословной. Я думала, она по натуре человек скрытный.

— А теперь сомневаетесь?

— Теперь не знаю, — вздохнула она. — Может быть, она избегала общества и задушевных разговоров, потому что боялась сболтнуть лишнее.

— Дедушки и бабушки у вас нет?

Сэм покачала головой:

— Нет. Мама всегда говорила, что потеряла родителей в детстве.

Нейт покачал головой.

— Вам не казалось странным, что они оба — сироты?

— Нет, я всегда думала, что поэтому они и сблизились. Оба рано остались одни, и это… Но теперь я просто не знаю, чему верить!

— Нелегко вам сейчас приходится, — мягко заметил он.

— Это еще мягко сказано! Я чувствую себя ребенком, заблудившимся в лесу. Ни дорог, ни тропинок. Куда идти? Тридцать пять лет я не сомневалась, что знаю о родителях все, что положено знать, — а теперь вижу, что не знаю ничего!

Саманта подняла глаза, и Нейт прочел в ее взгляде сострадание. Она, несомненно, плохо представляла себе, что значит быть сиротой: мучительное чувство растерянности и неуверенности в завтрашнем дне он познал намного раньше ее и теперь всей душой сочувствовал ей.

— Если хотите, я могу обратиться в местную полицию, — предложил Нейт. — Скажу, что ваша мать исчезла, ничего больше.

— Но вы же здесь неофициально.

— Все равно я служу в ФБР, так что, думаю, мне окажут любезность.

— А вашему начальству не сообщат?

Нейт пожал плечами:

— Все может быть.

— Но вы ничего им не расскажете?

— Пока — нет. Но если до завтрашнего дня о вашей матери не будет никаких известий, нам придется рассказать все.

— Это ее убьет, — обессиленно прошептала Саманта. Нейт промолчал, только протянул к ней руку — и на этот раз не отдернул на полпути. Его сильные теплые пальцы сплелись с ее пальцами. Другой рукой он осторожно провел по щеке, и от его прикосновений кожа у Саманты вспыхнула огнем.

В следующее мгновение Нейт наклонился и накрыл ее губы своими — так осторожно, так нежно, что Сэм сразу забыла обо всех своих подозрениях. Она ответила ему страстно и самозабвенно, словно впитывая его силу; с каждым мгновением таял ледяной холод в ее сердце, прочь уходили тревога и страх.

Поцелуй становился все глубже, и все усиливался охвативший их жар. Саманта вся дрожала — и чувствовала, что Нейт тоже дрожит.

«Что со мной? — смятенно спрашивала она себя. — Я таю… или нет, горю!»

А тем временем губы Нейта, скользнув по ее шее, вернулись к ее губам и завладели ими с яростной нежностью — несочетаемые слова, но к этому поцелую они подходили как нельзя лучше. Несочетаемыми казались Сэм и охватившие их чувства: отчаянная жажда мешалась в них с осторожностью, грубая страсть — с нежностью, самозабвенное желание — с остатками страха и подозрений. Но самое удивительное — эта безумная смесь и разжигала в ней пламя.

Нейт давно уже сдался. Он по-прежнему не знал, что произошло тридцать четыре года назад, что за сделку заключила Трейси Мерритта с мужем — не знал и, сказать по совести, не желал знать.

Не все ли равно? Сейчас важно одно: Саманта Кэрролл тает в его объятиях, и в глазах у нее — желание. Она хочет его. Жаждет его. Он уж и забыл, каково это — ощущать себя желанным!

Но вот в глазах ее мелькнул страх, и Нейт угадал ее мысли. Саманта боится многого, в том числе — и его самого. Опасается, что его ласки — лишь хитрый способ склонить ее к сотрудничеству. Этот страх он угадывал в ее движениях, в опущенных ресницах, в том, как она отвечала на его поцелуи. Он видел: Саманта хватается за него, словно утопающий за соломинку. Отдаваясь ему, она надеется забыться, хоть на краткий миг избавиться от сковавшего душу страха