Но — Энда все подери! — и не признаются в любви к мужчине! Сплошное сочувствие и ни капли нежности!

И разве она не должна была всей душой стремиться к жениху, чтобы успокоить его и обрести умиротворение самой? Чтобы найти утешение в его объятиях? И Эдрик — почему он ни слова не сказал Лилу о Джемме, хотя именно она способна была привести их к похитителям? Не мог же знать, что Сойка все вспомнит! А значит, сознательно обрек Ану на мучения и даже, возможно, на гибель!

У Хедина непроизвольно сжались кулаки.

Он душу из младшего брата вытрясет, если тот не найдет достойного оправдания своему поступку! А достойным в такой ситуации могла быть только отшибленная напрочь память! Или помешательство!

Он шагнул вперед, взял Ану за плечи и заглянул ей в глаза.

— Я больше ни одной твари не позволю тебя обидеть! — с чувством сказал он. И пусть Ана думает о нем, что хочет! Если Эд не способен ее защитить, кто-то должен взять на себя эту обязанность. И слава Ойре, что Хедину наконец хватило ума до этого додуматься!

У Аны порозовели щеки, снова пробудив притихшую было радость. Сумасшедший день! Но Хедин хотел, чтобы он никогда не заканчивался!

У Аны на языке крутился ответ, что он назвал тварью собственную подружку, но какое-то непонятное выражение решимости в глазах Хедина вынудило ее промолчать. Он ведь… Ну, не должен был такого обещать. Да еще так, словно действительно хотел сдержать свое слово. Впрочем, честность Хедина давно была притчей во языцах, а потому Ана отныне могла чувствовать себя в безопасности. Но разве сейчас это было главным? А не его прикосновения? Не завораживающий взгляд голубых глаз? Не сильное, а оттого совершенно невозможное чувство в его словах?

И не то, что он все-таки прилетел за ней, хотя Ана почти убедила себя в том, что это невозможно?

Богини, после пережитых унижений его объятия были единственным, что могло привести ее в себя. И Хедин снова не разочаровал, вряд ли подозревая, что своим теплом возвращает ее к жизни. Без него она бы не справилась. Просто заперлась бы, как Сойка, в коконе страха и отказалась оттуда выбираться. Она уже чувствовала его, когда отвратительные пальцы Тара добрались до ее груди. Даже отец своим появлением не выманил бы Ану обратно.

Но Создатели совершили для нее чудо. Один взгляд любимых глаз разбил кокон на мелкие кусочки, и Ана сама вспыхнула невиданной доселе радостью. Пусть Хедин всего лишь выполнял долг или был просто обязательным человеком, не терпящим мерзостей, в тот момент это не имело значения. Когда самая яркая и казавшаяся несбыточной мечта сбылась — какое Ане было дело до всего остального?

Она не смогла сопротивляться его объятиям, хоть и знала, сколь неправильно и неприлично себя ведет, оставаясь невестой другого. И Хедин имел полное право укорить ее этим или даже посмеяться над слабостью вечной обидчицы, но он только сжимал крепче руки, ограждая ее от последних бед и от самой себя, способной только разрушать в угоду собственным амбициям.

Вот и снова гордость взяла верх: не та, конечно, что раз за разом заставляла унижать Хедина, а простое достоинство, нежелающее, чтобы Ану жалели и лишь по этой причине позволяли нынешнюю близость. Совсем иначе был нужен Хедин. А Ана слишком сильно боялась не совладать с собой.

— Райде не тварь, — тщетно пытаясь сдержать дрожь, проговорила Ана и благоразумно отступила назад. Отвела глаза. Разумеется, жалеет. Видел, в каком состоянии она была в подполье. И пострадавшую щеку видел, и разорванное платье. Странно, что после всего этого не побрезговал обнимать. Все-таки девчонки у него всегда были самые лучшие. Не то что облапанная и остриженная Ана.

— Договорились, — чему-то усмехнулся Хедин и направился к секретничавшим по ту сторону дома Ярке и Сойке. Ана, ничего не понимая, вздохнула и вошла в избу. Уломать отца отпустить ее в Хантесвил оказалось делом непростым, но возможным. Не что то заставить его отправиться в Армелон прямо сейчас, чтобы дядя Эйнард мог заняться его раной.

— Ты хоть представляешь, что будет с мамой, если я вернусь без тебя? — поинтересовался папа, когда Ана разбила все свое красноречие о его спокойствие, вынудив ее осознать свою ошибку и присмиреть. — Вот то-то и оно. Пару лишних часов Ариана переживет. А вот, увидев меня на драконе одного, боюсь, не дождется объяснений.

— Мы надолго не задержимся, — искренне пообещала Ана. — А ты пока постарайся придумать, как нам вшестером уместиться на спине Ярке и не уронить его по дороге домой.

— Я сам полечу! — буркнул слышавший их разговор Райде. — И Санну могу сам!..

— Ты можешь, — усмехнулась Ана, и Райде вдруг прикусил язык. Виновато посмотрел на подругу, потом перевел взгляд на Ану.

— Если твой парень решит сдать меня, я не стану сопротивляться, — глухо сказал он. — Но ты обещала позаботиться о Санне! Если обманешь…

— Не в твоем положении ставить условия! — оборвал его тоже зашедший внутрь Хедин. Райде притих, понимая, что он прав, а Ана осуждающе нахмурилась, готовая броситься на защиту. Однако Хедин только качнул головой, предупреждая ее выступление. — Ярке обещал подбросить до города. Пошли, пока я не передумал.

Отец хмыкнул, и Ана бросила на него удивленный взгляд. Потом точно такой же послала скрипнувшему зубами Хедину. Однако ни оттого, ни от другого не получила ответа. Поплотнее запахнулась в куртку, собираясь последовать за отправившимся на улицу Хедином, однако отец протянул ей отнятую Фрудой накидку.

— Отдай нашему герою его одежку, — посоветовал он. — А то обморозится в полете, а нам потом отвечай за него перед градоначальником.

Ана вспыхнула, не понимая, как ей до сих пор самой не пришло это в голову.

Отец привез ей чистое платье: очевидно, мама предполагала, что дочери захочется сменить после плена наряд. Однако, даже переодевшись, Ана снова натянула поверх мужскую куртку: она давала ощущение тепла и защиты, и Ана даже не подумала о том, что тем самым вынуждает Хедина мерзнуть. Еще и отчитывала его на холоде за невнимание к брату. А он даже слова не сказал в ответ на ее эгоизм. И благодарности не принял. И куртку надевал с какой-то неохотой, как будто был не рад ее возвращению.

«Я больше ни одной твари не позволю тебя обидеть!»

Хедин…

Ана сама не знала, почему всю дорогу до градоначальничьего дома не могла поднять на него глаза. Внутри замирало от предчувствия чего-то необыкновенного и в тоже время холодело от неистребимого страха. А если она опять все себе придумала? В конце концов, ее спасение могло быть для Хедина лишь вопросом чести, а прозвучавшее обещание — еще одним способом утешения. Очередная жалость. Только ее теперь Ана и заслуживала.

— Глава Хантесвила оказался весьма молодым мужчиной, очевидно, не так давно занявшим этот пост и, на счастье посетителей, имеющим желание сделать собственную вотчину лучше.

Хедин, по первости решивший взять нахрапом и начавший разговор с собственных титулов и творимых в Хантесвиле бесчинствах, неожиданно быстро проникся к собеседнику доверием и откровенно рассказал о преступлениях Фруды и его сына.