не похож на Грифа. А глаза у Дана твои.

Саша снова заплакала.

– Прости меня, пожалуйста.

– Простил, детка. Чертовски больно, что ты не сказала, но я понимаю почему. Я сам виноват. Знала бы ты про моего важного предка, может, и не боялась бы Женьку так сильно. Натворили мы с тобой дел. Слава богу, теперь только разгребать остатки дерьма. Справимся. Обещаю.

– Когда ты так говоришь, почти спокойно. И когда обнимаешь…

Я сжал ее крепче, и мы стояли еще несколько минут, успокаивая друг друга. Потом Саша умылась, и я сделал попытку отвести ее в спальню.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Я не засну без тебя. Вообще не засну, наверное, никогда. Закрываю глаза и…

– Нет. Не надо, – остановил я ее. – Давай выпьем на кухне чего-нибудь теплого. Я поищу что-нибудь от нервов.

Саша согласилась. Но до кухни мы не дошли. В гостиной я встретил маму.

– Давай я заварю ромашку, – вызвалась она, увидев нас и пытаясь забрать у меня Сашу. – Марат, отец просил, чтобы ты пришел в кабинет.

– Да, конечно.

Я попытался отправить Сашу, но не тут-то было.

– Я пойду с тобой, – категорично заявила она. – Все это меня тоже касается.

Я несколько раз открывал рот и ничего не говорил, потому что знал: все мои слова она раздавит своим упрямством.

– Сашк, мало тебе сегодня было? – в итоге выпалил я. – Хочешь еще обсудить это все?

– Да. Хочу.

– Папа не станет выбирать выражения. Поверь.

Она усмехнулась.

– А ты выбирал, когда приперся в мою квартиру и угрожал сообщить Жене, где я?

Крыть было решительно нечем. Вдобавок мама осуждающе причмокнула и подбросила дров в костер Сашиного упрямства.

– Она имеет права присутствовать, Марат.

– Сговорились уже, – только и оставалось проворчать мне. – Ладно. Идем.

Саша с мамой переглянулись, и я понял, что это их первая, но фатальная победа. Слишком хорошо я знал этот триумф в глазах матери. Каким бы крутым ни был мой батя, но она умела завязать его тугим узлом. В конце концов, он оставался доволен.

У меня было много женщин, которые пытались манипулировать, открыто давить или банально использовать меня. Я ценил свободу и никогда не шел на компромисс. Но в этот момент взял и уступил. И не помер.

Офигеть, блин. Такая она любовь, а?

Я указал Саше рукой в сторону кабинета. Она прошла до дверей и снова остановилась. Я открыл, взял Сашку за руку, и мы присоединились к остальным.

Костя и Руслан сидели на диване. Отец стоял у окна и смотрел на густую темноту ночного сада. Он сжимал в руках стакан виски, что значило – приплыли. Отец давно не пил. Да и сейчас вряд ли пригубил. Но сам факт крепкого алкоголя в его руке меня тревожил.

– Не стоит ей здесь быть сейчас, Марат, – сразу высказался Руслан.

Отец обернулся и оценил наше появление. Я собирался вступиться за Сашу, но она сама не потерялась.

– Вы будете обсуждать меня, моего ребенка и моего мужа. Я обязана присутствовать.

– У меня много к тебе претензий об обязанностях, дорогая Александра. Но так и быть – оставайся и слушай, – позволил отец, как чертов царь.

Подтолкнув Сашу к креслу, я усадил ее, а сам остался стоять рядом.

– Пап, не прессуй ее, – сразу вступился я за Сашу.

– Не собирался, Марат. Но обстоятельства складываются весьма неприятно. Сам не могу понять, хорошо или плохо, что Гриф ваш помер.

Я услышал, как Саша сглотнула. Думаю, ей было почти приятно узнать, что не только у нее смерть Жени не вызывает сожаления.

– Косте проблем добавится, если это его пуля в бедре Грифа, но и это мы решим. Уланов в капитанах засиделся, возьмет на себя подвиг, двинется по лестнице быстренько, – рассуждал вслух Артур.

Костя на диване сморщился.

– Я готов ответить по закону.

– Перед Богом по нему отвечать будешь, Градов, – огрызнулся отец. – Твоя служба в спецподразделении сразу сыграет отягчающим. Хочешь на нары? Ты вроде и от армии остался не в восторге. В тюрьме похуже.

– Уж наверно, – не стал спорить Костя. – Но я не хочу вас…

– Ты нас и не… – снова обрубил отец. – Я тебя точно не отпущу курить бамбук в каталажке. Этих двоих убили бы, не вернись ты в лес. И вообще… У Марата без тебя весь бизнес поплывет.

Мы с Костей синхронно хмыкнули. Папа, конечно, преувеличил. Никуда бы бизнес не поплыл, но без Кости, конечно, станет дерьмово. Прикрыть его задницу – было бы очень благородно. Батя это мог и сделает. Я уверен.

– С тобой решенное дело, Костя. Меня больше волнует наследство Грифелева, его компаньоны и грязный бизнес. С одной стороны, хорошо, что ты накопал на него это досье, но что делать с этой информацией?

– Досье? – переспросил я, врываясь в папины размышления.

Костя кивнул на папку, что лежала на столе.

– Пока искал Сашу, я заодно порылся в бизнесе Грифа. Надо знать, с кем имеешь дело, – пояснил он.

– Имеем мы теперь кучу дерьма, – вздохнул отец. – И ее в ближайшее время унаследует Александра и ее сын.

– Данис – сын Марата, – очнулась Саша. – Он не имеет никакого отношении к Жене, его деньгам и делам.

Вступил Руслан:

– Ты была замужем за Грифом, когда мальчик родился. Придётся делать экспертизу, чтобы доказать, что он Казаев. Но и после этого ты единственная наследница. Если, конечно, у Грифа не было завещания.

– Было? – спросил я у Саши.

Она пожала плечами.

– Не думаю. Мне кажется, он считал себя бессмертным.

Я вспомнил, как Женя несколько часов назад отдал Саше пушку и сам встал под прицел, предлагая ей стрелять в меня или в него. Да, поведение вполне в духе бессмертного бога.

– Данис становится моим наследником, Александра. Марата я вычеркнул из завещания, но это не касается его сына. Пойми меня правильно, но я не хочу, чтобы мои наследники и мои деньги перемешивались с криминальным капиталом.

Саша встала и гордо повторила то, что уже говорила:

– Мне не нужны ваши деньги.

– Речь не о тебе. Моему внуку придется принять наследие Казаевых. Ты не имеешь права решать за него такие вопросы. Только за себя.

Отец, конечно, говорил не только о деньгах, но и тонко вворачивал упрек за Сашино молчание о Данисе.

– Пап, мы разберемся, – поспешил я встать на защиту Саши.

Хотя, возможно, стоило защитить отца. Саша стала похожа на разъярённую тигрицу. Я кожей чувствовал, как она закипает.

–Мне не нужны ваши деньги, – повторила Саша. – И деньги Жени тоже. Я не стану вступать в наследство.

– Даже