— Мне уже она не очень нравится. Оксана знает, что мы с тобой встречаемся?

— Ага.

— Она что, следит за мной?

— Нет. То есть, я не знаю, возможно. Скорее всего да, потому что твое расписание она знает на ура.

— Она просила тебя не лезть в семью? — усмехается Влад. — И почему я не удивлен…

— Нет, скорее наоборот. Она очень хотела, чтобы я с тобой закрутила, а потом… Короче, я должна была бросить тебя самым не щадящим твое самолюбие способом. И денег предлагала много. Очень много. Настолько, что мне бы работать полгода не пришлось!

Лицо Влада застывает. Я физически ощущаю его напряжение. И злость. Да, наверное, это злость. Пока что направленная не на меня, но это ж я ещё самое главное не сказала…

— Охренеть, — наконец, произносит Влад. — Почему сразу мне не сказала об этом?

— Я собиралась, но…

— Но сумма была очень привлекательной? — лицо Медведя искажается, словно в прозрении.

— Я сразу же вернула ей деньги, — выпаливаю прежде, чем подумать своими куриными мозгами, как это звучит.

— Значит, согласилась, — его голос опускается до низкого хрипа и болезненно прокатывается по моему сердцу.

— Она перечислила их без моего согласия!

— Конечно, — едко бросает он. — И что, мы сейчас на какой стадии? Не щадящего бросания?

Каждое слово вонзается острым ножом в тело. Ему больно сейчас, я понимаю. И мне больно. Вот такая она цена правды, да? И кому от нее стало лучше?

— Да нет же, — тихо произношу пересохшим ртом. — Я отказалась. Не веришь?

Влад смотрит на меня своим тяжёлым взглядом, словно взвешивая каждое слово, что проносится в его голове. И я уже готовлюсь к обороне. Готовлюсь принять каждое его злое и уничижительное слово, брошенное в мой адрес, даже набираю в грудь побольше воздуха. А он разворачивается и молча шагает к машине. Что, и это все? Просто так возьмет и уйдет?

— Эй, — окликаю его я. — Хотя бы дослушай до конца!

Он молчит и продолжает широким шагом следовать к машине.

— Дундук! — кричу ему в спину.

Он дергается и замирает на месте. Ага, как поговорить — так морду воротит, а как оскорбления слушать — остановился.

— Истукан! Чурбан! Болван! — напрягаю свои извилины в поиске самых поэтичных ругательств.

Влад медленно оборачивается.

— Ты что, словарь синонимов мне зачитываешь?

— Подыскиваю эпитет!

— Нелестный, — сверкает глазами.

— Так и ты ведешь себя не как прекрасный принц, — фыркаю я. — Может, я с дуру и согласилась на лёгкие деньги. Но я же тебя тогда не знала совсем! Думала, неверного муженька просто наказать надо. А узнала — отказалась сразу. А ты… ты… ведёшь себя как настоящий дундук!

В очередной раз топаю ногой, вымещая всю злость на бедных лопухах.

— Даже выслушать не хочешь! А я… я… Что ты делаешь?

Сейчас Влад больше обычного походит на медведя. Огромного и разъяренного. Он тяжело дышит и медленно наступает на меня. Его руки ложатся на пряжку ремня и одним резким движением расстёгивают её. Ещё одно движение — вжух — и ремень вылетает из шлевок. Ма-ма.

— Кажется, тебе не хватает хорошей воспитательной руки, — вкрадчиво говорит он.

— Пфф, — складываю руки на груди. Ещё чего удумал! Он же не… — Нет. Нет, нет, нет. Ты же не серьезно, Влад?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И вот я бегу.

Бегу очень быстро. Ну, так быстро, насколько позволяет мое вечно сползающее с груди платье. Чёртовы шишки больно впиваются в тонкую подошву босоножек, иголки неприятно колют щиколотки. Но я ему не дамся! Что за детский сад — меня и ремнем??? Мне что, пять лет и я нассала на обеденный стол?

Огибаю пару сосен в надежде спрятаться, но куда там! Деревья непозволительно тоненькие, а я непозволительно яркая в Гусином бирюзовом платье. Тяжелые шаги уже слышатся совсем близко. Сердце подскакивает к горлу, барабаня во все органы разом. Ну что за идиотизм-то! Не станет же он в самом деле…

— Попалась! — разносится над самым ухом.

Я подскакиваю на месте и прыгаю за ближайшую сосенку. Обхватываю столб, как спасательный буек, и впиваюсь взглядом в графитовые глаза. Ой, он не шутит. Ой, прикопает меня где-нибудь посреди химкинского леса.

— Влад, давай поговорим, как взрослые люди, — сквозь сбившееся дыхание пытаюсь воззвать к его разуму.

— Поговорим, обязательно поговорим. После того, как я тебя, как козу…

Ремень рассекает воздух с характерным звуком. Я нервно сглатываю.

— За-зачем, как козу? — шепчу я. — Мне не понравится!

— Конечно, не понравится, — скалит он зубы. — В этом и суть.

— Может, придумаем альтернативу? — да начнутся переговоры!

— Никаких альтернатив. Только ремень, только по заднице.

— Ну извини, хорошо? Ты не дундук, я виновата. Что ещё мне сказать? — почти кричу я.

Я не хочу по заднице. Это больно. А я и боль вещи несовместимые.

Влад опускает руки с зажатым ремнем и смотрит на меня со смесью неверия и обреченности в глазах.

— Скажи правду, Майя, — приглушенно просит Влад. — Когда ты отказалась от денег?

— Сразу! Практически в тот же день! Задолго до того, как мы с тобой…

— Почему не рассказала?

— Я побоялась. Я ужасная трусиха, если ты не заметил!

Прижимаюсь к дереву ближе, буквально сливаюсь с рыжим стволом. Взгляд Влада смягчается.

— Я заметил. Иди сюда, Майя, — он протягивает свою широкую ладонь.

— А ты не будешь? — многозначительно стреляю взглядом на ремень, зажатый в его руках.

— Не буду, — выпускает его из рук. Тот с тихим шорохом приземляется в утоптанную нами дорожку, я делаю нерешительный шаг и вкладываю свою ладонь в его.

Влад тут же притягивает меня в свои объятия. Крепко сжимает, кладя голову мне на макушку, вздыхает.

— Ещё одно ругательство из твоих уст… Или еще одна ложь, недоговорка, утаивание…