Заметив, что никто из присутствующих не выказывает особойрадости по поводу того, что Джулия выглядит «просто героиней»в выпускахновостей, доктор Делорик накинул пальто и добавил:

— Желательно чье-нибудь присутствие здесь хотя бы в течениесуток. Главное, чтобы, когда она проснется, с ней рядом кто-то был.

— Мы останемся, — сказал Джеймс Мэтисон, обнимая жену.

— Вы немедленно пойдете домой и немного поспите. Это я вамприказываю как врач, — категорично заявил доктор Делорик. — Вы совершенновалитесь с ног. Мэри. А мне совсем не хочется лечить еще и вас, не говоря уже отом, что если вы будете продолжать изводить себя, то окажетесь в больнице ссердечным приступом.

— Он прав, — поддержал доктора Тед. — Возвращайтесь домой инемного поспите. Карл, вы с Сарой идите на работу и, если захотите, придетевечером. Останусь я. Тем более что у меня впереди еще два выходных.

— Ни в коем случае! — возразил Карл. — Во-первых, ты не спалуже почти двое суток. А во-вторых, ты спишь как убитый. Если ты вдруг заснешь,то просто не услышишь, как Джулия проснется.

Тед уже открыл рот, чтобы сказать Карлу все, что он о немдумает, но внезапно ему в голову пришла отличная идея.

— Кэтрин, — обратился он к бывшей жене, — ты можешьсоставить мне компанию? Потому что в противном случае Карл и Сара проведутздесь половину рабочего дня, пререкаясь со мной. Или у тебя есть какие-то дела?

— Я останусь, — коротко ответила Кэтрин.

— Ну тогда решено, — резюмировал преподобный Мэтисон, и онинаправились в спальню Джулии, а Кэтрин пошла на кухню готовить Теду легкийзавтрак.

— Джулия, дорогая, это я, папа. Мама тоже здесь, рядом сомной.

Сквозь наркотический дурман Джулия почувствовала, как чья-торука коснулась ее лба, и откуда-то очень издалека донесся родной голос отца:

— Мы любим тебя. Вот увидишь, все будет хорошо. Списпокойно.

Вслед за этим послышался ласковый, взволнованный голосматери:

— Ты у меня такая мужественная девочка. Ты всегда былатакой. Спи крепко.

Что-то жесткое, колючее коснулось щеки Джулии, и она,невольно поморщившись, отвернулась. Тотчас же вслед за этим раздался знакомый,грубоватый смех Карла.

— Если твой любимый брат еще не успел побриться сегодня, этоне повод от него так шарахаться… Я люблю тебя, сестренка.

Карла перебил насмешливый, но непривычно мягкий голос Теда:

— Ну вот! Карл обязательно должен потянуть одеяло на себя!Ведь это я — твой любимый брат. Мы с Кэтрин остаемся рядом с тобой. Еслипроснешься — только свистни, и мы примчимся к тебе сломя голову.

Тихий голос Сары был последним:

— Я тоже люблю тебя, Джулия. Пусть тебе приснятся хорошиесны.

Но вот родные голоса затихли, и Джулия погрузилась в глухую,беспросветную тьму, наполненную криками бегущих людей, глухими звуками ударов иревом самолетов.

Кэтрин поставила на поднос тарелку с тостами, джем и стаканапельсинового сока и, услышав, как захлопнулась входная дверь, направилась вгостиную.

Тед, как и обещал, позвонил ей сегодня утром, сразу послетого, как привез Джулию домой. Но к тому времени, как она добралась до домаподруги, там уже собралось все семейство Мэтисонов. А потому все, что она зналао происшедшем в Мехико, сводилось к версии, которую Тед изложил родителям. НоКэтрин подозревала, что эта версия была сильно подредактирована.

Тед сидел на диване, уперевшись локтями в колени и обхвативруками голову. В этой позе ощущалось такое безысходное отчаяние, что Кэтринсразу поняла — дело не только в усталости.

— Все было очень плохо, да? — спокойно спросила она.

— Плохо — не то слово, — ответил Тед, отнимая ладони от лицаи поворачиваясь к жене, которая, поставив поднос на стол, села упротивоположного конца стола. — Это был какой-то кошмар. Слава Богу, что Джулияс самого начала была на грани истерики, а потому не могла по достоинствуоценить даже половины из происходящего вокруг. Кроме того. Пол делал все, чтобыдержать ее подальше от основного представления. Но зато мне, — горько улыбнулсяон, — достались места в партере. Кроме того, я не был на грани истерики.Господи, все произошло гораздо хуже, чем я мог себе вообразить даже в самомстрашном сне…

Почувствовав, что Тед не знает, с чего лучше начать свойрассказ, Кэтрин решила ему немного помочь:

— Ты хочешь сказать, что Бенедикт был в ярости? Он что,пытался добраться до Джулии и ударить ее?

— Ударить ее? — горько переспросил Тед. — Как бы Мнехотелось, чтобы это было так. Тогда бы ей было гораздо легче пережить всеслучившееся.

— Я не понимаю.

Тяжело вздохнув, Тед откинулся на спинку дивана и мрачнорассмеялся:

— Нет, он не пытался ни добраться до нее, ни ударить. Кактолько он понял, что происходит, он застыл на месте, не порываясь никудаубежать. Он просто молча стоял и смотрел на Джулию, как бы предупреждая, чтобыона не пыталась ни подходить ближе, ни вмешиваться в происходящее. Он не сказални слова и даже глазом не моргнул, когда федералы защелкнули на нем наручники иначали обыскивать. Он вел себя настолько примерно, что не было ни малейшегоповода прибегать к каким-либо методам «дополнительного убеждения». Но они темне менее хорошо над ним поработали под предлогом обыска. Один заехал емудубинкой по почкам, второй — по ногам, он не только не пытался сопротивляться,но даже не издал ни звука. Клянусь Богом, я никогда в жизни не видел, чтобыкто-нибудь так вел себя при аресте. Особенно при таком аресте. Создавалосьвпечатление, что ему абсолютно безразлично все на свете, кроме одного —желания, чтобы все прошло как можно тише и чтобы Джулия ни в коем случае неоказалась втянутой в это безобразие. Она же, несмотря на то, что не видела идесятой части из того, что они с ним делали, не переставая кричала, чтобы онине трогали его.

— Выпей немного сока, — сказала Кэтрин, протягивая емустакан. — Я так понимаю, что это еще не конец.

Тед благодарно улыбнулся и, залпом выпив сок, покачалголовой.

— Нет, — язвительно сказал он, нервно катая стакан междуладонями. — Это лишь самая хорошая часть.

— О Господи, — воскликнула Кэтрин, чувствуя, как еюпостепенно овладевает леденящий ужас. — Тогда какова же плохая?

— Плохая началась пару минут спустя, когда они стали уводитьБенедикта. Хэдли, директор амариллской тюрьмы, который по совместительствутакже является садистом и редкостным сукиным сыном, поблагодарил и поздравилДжулию в присутствии Бенедикта. Ради этого он даже специально остановилфедералов, которые вели его к выходу.