– Я этого не знаю. Я не Кощей, над златом не чахну. Может, и украла.

– Давайте вернемся к теме, пожалуйста. В первой части программы Иван Кукош рассказал нам, как задумал книгу, когда летел со съемок из Сочи, а также поделился рабочими материалами и ранними версиями книги. В конце программы наши эксперты объявят, действительно ли текст принадлежит его руке, – влез ведущий. – А пока давайте спросим Елизавету Ромашину, при каких обстоятельствах ей стало известно о том, что книга украдена.

Я продолжала молчать. Я знала, это было очень странно, но я ничего не могла сделать. Несколько раз я открывала рот, но не находила слов и закрывала его обратно. Тогда мне на помощь пришел мужчина с лысиной а-ля Брюс Уиллис, с крайнего правого дивана. Рядом с ним сидел Юрка Молчанов. Брюс Уиллис оказался Майиным адвокатом.

Майкин адвокат.

– Моя клиентка находилась в гостях в дачном доме Елизаветы, когда она увидела кадры церемонии вручения премии за книгу. Моя клиентка от шока упала в обморок, – ответил вместо меня адвокат.

– И она сразу призналась в том, что стало причиной этому обмороку? – спросил ведущий.

– Нет, напротив. Она решила убедиться, что не ошиблась и все поняла правильно. В конце концов, Иван мог «позаимствовать» только название книги.

– Так все было? – ведущий повернулся к Майе.

– Я вернулась в Москву, купила экземпляр «Книги брошенных камней» и прочитала ее, – подтвердила Майя. Кукош только громко фыркнул.

– И что? Много было изменений?

– Изменений? Их не было вообще.

– Хватит врать, Майя, успокойся уже. Ничего я у тебя не крал, побойся бога! – громко, театрально прокричал Кукош. – Мы, кстати, привезли в студию материалы из Российского авторского общества, хоть это и было совершенно лишним. Сам факт опубликования мною книги подтверждает мое право на книгу.

– Но только это не так! – крикнул Брюс. – Публикация подтверждает ваше авторское право только при условии, что вы опубликовали то, что написали сами. Если же это не так, никакая публикация не имеет значения.

– Не имеет? Совести у вас нет! Да неужели же нет справедливости на свете, разве можно вот так беспардонно пытаться влезть в рай на чужом горбу? Вы же просто денег хотите, да? Хотя я думаю, это больше месть. Простая женская месть.

– Наши эксперты поставят точку в этом деле после рекламы! – Ведущий повторял заученную фразу, картинно улыбаясь в камеру. Свет погас, и голоса утихли, скандал, полыхавший до этого, угас, словно по команде. Без камер никто не будет сиять. Кукош советовался с подбежавшим откуда-то из-за декораций мужчиной в дорогом костюме. Мужчина что-то оживленно говорил, а Кукош кивал и посматривал на Майю. Та сидела не шевелясь, как статуя. Бледная и решительная, Диана, богиня охоты. Свет загорелся снова, ведущий вышел вперед и повторил «вводную». Затем он кивнул, и с дивана поднялся Юра Молчанов. Он поднял руку и жестом потребовал тишины.

– Вы хотите что-то добавить?

– Мы пришли, чтобы рассказать правду. Мы могли бы слушать эти бредни еще долго, но я предлагаю взять и выпустить демона на свободу. Это я и собираюсь сделать. Знаете почему? Потому что «Книга брошенных камней» была написана Майей Ветровой.

– Не доказано! – выкрикнул Кукош. – Ложь.

– Позвольте начать издалека. Десять лет назад в городе Магнитогорске юная тогда еще Майя Ветрова осталась без отца, – сказал Юра.

Студия затихла, даже Кукош замер, словно вокруг него остановилось время. Я вдруг вспомнила, ведь Кукош рассказывал мне что-то об отце своей пассии. Майка никогда не упоминала.

– Юра, нет! – Майка вздрогнула и встала, но Молчанов только покачал головой.

– Сегодня время открыть правду. Скажи всем, что твой отец застрелил своего бывшего начальника, а затем покончил с собой.

– Что? – ахнула я.

Зал загудел. Поверх общего шума, громким голосом, Юра договорил:

– Десять лет назад с нервным срывом Майя Ветрова была доставлена в местную больницу. Мы нашли свидетелей того ужасного события. Внимание на экран.

Я обернулась к большому экрану, и все обернулись – и, к нашему изумлению, оказались в коридоре обшарпанной больницы. Пожилая полноватая женщина в медицинском халате остановилась перед камерой.

– Конечно, я хорошо это помню, – сказала женщина на камеру. – У нас тогда об этом только и говорили. Толю Ветрова же уволили с работы, причем незаконно. Все это знали, но как докажешь? Эти начальники – у них же все куплено. Толик бегал по судам, по адвокатам, но ничего не вышло. Он год пытался добиться справедливости, но ничего не получилось. Он стал просто одержим!

– И что случилось?

– Ох, ужас, – выдохнула женщина, розовая от возбуждения. Она попала в телевизор, как же! – Он подстерег своего начальника и застрелил его из охотничьего ружья. Майе тогда было, наверное, тринадцать лет или около того. Столько лет прошло, а я, как сейчас помню. Мать ее тогда была у родственников, а Майя нашла дома отца… то есть, ну… труп его… он повесился…

– Она нашла его? – переспросил Юра Молчанов.

– Да, у нее же поэтому и срыв-то случился. Господи, да не дай бог такого никому. Это ж какой кошмар, понимаете? Она все себя винила, понимаете?

– Почему? В смысле… как девушка-подросток могла иметь к этому отношение?

– Да разве для этого нужна причина, – спросила женщина в халате, и экран погас.

Студия молчала, тишина была поистине гробовая. Даже Кукош растерялся и не лез, не зная, как реагировать. Майя сидела бледная, ровная, как палка, и смотрела перед собой. Ведущий подошел к ней и тихо сел рядом.

– Скажите, вы можете говорить с нами о том, что случилось с вами в Магнитогорске десять лет назад.

– Двенадцать… – пробормотала Майя почти беззвучно.

– Что – двенадцать? – растерялся ведущий.

– Двенадцать лет назад. Но я помню все, как будто это было вчера. Такое нельзя забыть, к сожалению.

– Вы действительно винили себя в смерти отца?

– Я… он говорил со мной, – слова давались Майе с трудом. – О многом говорил. Он ведь весь мир возненавидел. Его ненависть была куда больше, чем то, что случилось с ним. Его ненависть была – как болезнь, и она сожрала его, как рак. Ненависть сводила его с ума, но он еще больше накручивал себя. Он носился с идеей несправедливости как новой морали. Как у Достоевского, «тварь ли дрожащая», знаете? Только он ничего не хотел проверять, он считал, что справедливость нужно наносить, как удар.

– Он его нанес, не так ли?

– Я никогда не думала, что за этими разговорами может скрываться что-то серьезное. Ему все говорили, что нужно обратиться к врачу, что нужно как-то успокоиться, начать жить дальше. Но он только накручивал себя еще больше. Он каждый день читал и смотрел новости – только плохие, словно он питался всем этим мировым кошмаром. Он искал доказательства этой своей ужасной правоты. Возможно, ему казалось, что он их даже находил. В нашем мире полно зла, особенно если смотреть телевизор… извините.