— Я знал, что ты это сделаешь. — Маркус вздохнул, откинулся в кресле и сложил руки на груди. — Надеюсь, ты учла высшую точку прилива и не закопала эти предметы слишком близко к берегу.

Рафаэлла хлопнула себя ладонью по лбу:

— О, черт возьми! Как глупо и как необдуманно я поступила! Наверное, во мне взыграли гормоны.

— Ты же сказала вчера вечером, что у тебя скоро должны начаться месячные. — Рафаэлла зашикала на него, но Маркус не обратил внимания. — Ладно, твоя взяла. Прошлой ночью мне надо было связать тебе руки и все-таки обыскать твою виллу. Вы сильно усложняете мне жизнь, госпожа Холланд. А потом начинаете целовать меня, и я чувствую, что вот-вот прощу вам почти все ваши грехи. — Рафаэлла уже открыла рот, чтобы запротестовать, но Маркус поднял руку, останавливая ее: — Нет, можешь даже не говорить об этом. Наверное, в саду у тебя на вилле лежит камень, на котором высечены мои инициалы.

Рафаэлла улыбнулась:

— До чего же ты хорош, Маркус. Даже вырезая твои инициалы на этом камне, я думала, как ты хорош. И даже размышляя над тем, что ты самый большой подлец в мире, я не переставала думать, что ты отменно хорош.

— И прекрасный любовник? Разумеется, делая скидку на то, что все происходило на глубине двух с половиной метров.

Некоторое время Рафаэлла молчала, просто глядя на Маркуса. Наконец она произнесла:

— Да, раньше мне не доводилось вытворять ничего подобного. Мне было все равно, я даже не думала, что делаю. Странно, не правда ли?

«Лучше бы она так не говорила». Ее слова до смерти напугали Маркуса и одновременно взволновали его до глубины души. Он решил, что вести поверхностные разговоры намного лучше. По крайней мере безопаснее. И отрывисто проговорил:

— Да, чертовски странно.

— Раньше я никогда не доверяла красивым мужчинам. Ты только ни в коем случае не подумай, что тебе я доверяю. Помню одного испанца: он учился на старшем курсе, когда я еще была зеленой первокурсницей, и был божественно хорош, по крайней мере так считали все девчонки. Но я не доверяла ему. И стала доверять еще меньше, когда он стал поглядывать в мою сторону своими черными латинскими глазами.

Рафаэлла замолчала. Она выглядела крайне взволнованной.

— Я хотела бы получше понять тебя.

— Я — личность заурядная и простая. Тут и понимать нечего.

— Разумеется, но в таком случае мой пройдоха начальник — святоша, гуляющий по райским кущам.

— Ладно, в этом мы похожи. Я никогда особенно не доверял хорошеньким женщинам.

Рафаэлла не долго думая рассмеялась. Ее смех был совсем не наигранным — она просто смеялась ему в лицо.

— Какая чушь.

— Думаешь, я поверю, что ты не догадываешься о своей привлекательности? Я лопну от смеха, если ты начнешь убеждать меня в этом.

Рафаэлла взглянула на Маркуса, и ее веселость как рукой сняло.

— Я не из вашей команды, мистер Девлин, или как там вас зовут на самом деле. Это мне надо было бы навести о вас справки, но, даю голову на отсечение, никто не ответил бы мне, кто вы такой и что собой представляете на самом деле. Вы ведь очень умны, не так ли?

— Сомневаюсь, госпожа Холланд. А если бы кто-то стал наводить у меня справки о вас, то я бы ответил, что вы способны играть за любую команду. И еще я бы сказал, что вы так мило вскрикиваете, когда находитесь на грани оргазма. И что у вас сильные ноги благодаря всем этим пробежкам. Мне нравится, как они…

— Интересно, куда подевалась официантка, — проговорила Рафаэлла, оглядываясь по сторонам.

— А у тебя был выпускной бал? Ты носила перстень старшекурсника? Ты любишь футбол?

Рафаэлла склонила голову набок — официантка была тут же забыта.

— Да, нет и да, я обожаю футбол.

— Какая твоя любимая команда в НФЛ?

— «49» из Сан-Франциско. Я влюблена в Джо Монтана, Джерри Раиса и Роджера Крейга и…

Маркус поднял руку, засмеявшись.

— Скорее это страсть, а не любовь. И ты смотришь матчи по воскресеньям?

— Конечно. Беру воскресный номер «Трибюн», кофе и булочки из соседней пекарни. И еще я играю на тотализаторе «Трибюн». За последние несколько сезонов я выиграла больше трехсот долларов. А ты?

— Я болею за «Медведей», ну, что еще тебе сказать?

Маркус замолк, и внезапно у него перед глазами возникла картина: воскресное осеннее утро, они лежат в постели и смотрят матч до середины, затем занимаются любовью, потом продолжают смотреть игру, споря насчет игроков… Маркус одернул себя и отрывисто проговорил:

— Сегодня я покидаю остров.

Рафаэлла, удивленная, быстро взглянула на Маркуса. Внезапно она поняла, что не хочет, чтобы тот уезжал. Это привело ее в замешательство и немного разозлило.

— Зачем? Или это еще один из твоих секретов?

— У меня кое-какие дела во Франции, ничего особенного. Вернусь к пятнице. Один совет, госпожа Холланд. Будьте осторожны в резиденции. Я не шучу. Никому не доверяйте. Ничего не предпринимайте, заранее не обдумав. Понятно?

— Единственное, что мне не совсем понятно, это почему ты меня предупреждаешь.

Маркус пожал плечами и кивнул Мелиссе, одной из официанток.

— Под водой ты была великолепна. Просто будь осторожна. Привет, Мелли. Прекрасное утро, не правда ли? Тост и половинку грейпфрута, пожалуйста. Госпожа Холланд…

— А у тебя три инициала или только два? Пожалуйста, кофе, Мелисса, и рогалик.

Маркус не отрывал взгляда от длинных ног Мелиссы, удалявшейся в сторону кухни.

— Интересно, успел ли Хуан найти твои трусики? Этот восемнадцатилетний мальчишка страшно испорчен. Наверное, он будет на седьмом небе от счастья и повесит их в рамочку над кроватью.

— А что у тебя за дела во Франции?

— А может, их найдет Делорио. Он любит поплавать с утра пораньше. Будь с ним поосторожней. — Маркус выпрямился, взял руку Рафаэллы и крепко сжал ее. — Предупреждаю тебя. Никому не доверяй. А теперь расскажи мне, что написано в том дневнике, который ты так поспешно спрятала?

«Из него невозможно выудить абсолютно никакой информации», — подумала про себя Рафаэлла. Настоящий изворотливый моллюск, да еще с закрытым ртом.

— Ага, а вот и наш завтрак. — Он выпустил ее руку. — Набирайтесь сил, госпожа Холланд. Когда я вернусь, то придумаю новые, более захватывающие способы вырвать вас из цепких рук морали и нравственности.

«Мосты», Саутгемптон, Лонг-Айленд

Март, 1990 год

Чарльз Уинстон Ратледж Третий аккуратно положил телефонную трубку на рычаг. Никаких изменений. Доктора выявили некоторые улучшения в ЭЭГ, но по-прежнему были осторожны в своих прогнозах. «Всегда есть шанс, мистер Ратледж», — повторяли они как молитву. Чарльз доставил в больницу профессора Джейкоба Филлоса, одного из лучших нейрохирургов в мире.