— Эйдан, ты уверен, что должен ехать? Пойми, Кассандра гораздо больше нуждается в живом отце…

И все-таки он поехал. Он должен был поехать. Что ж, теперь уже недолго ждать встречи с Гилпатриком. Еще минута-другая…

Внезапно тишину ночи разорвал боевой гэльский клич, и с ветки, нависавшей над тропой, на него упало что-то тяжелое. Эйдан ожидал чего-то подобного, но все же не удержался в седле. Нападавший сбросил его на землю, а жеребец, громко заржав, шарахнулся в сторону и почти тотчас же исчез во тьме.

Эйдан попытался подняться на ноги, но навалившийся на него противник — лицо бунтовщика скрывала маска — с силой ударил его кулаком в челюсть. Голова Эйдана откинулась назад, и все поплыло у него перед глазами; ему казалось, он вот-вот лишится чувств.

Но уже несколько секунд спустя, сделав над собой усилие, Эйдан рванулся в сторону и сбросил с себя противника. Затем, опрокинув его на спину, он набросился на него со всей яростью.

Эйдан успел нанести противнику лишь несколько ударов, когда кто-то схватил его сзади за волосы и дернул с такой силой, что он вскрикнул от боли. И тут же во мраке блеснуло лезвие ножа, и острие прижалось к его горлу.

— Успокойся, Кейн, не горячись, — раздался приглушенный голос из-под холщовой маски. — Успокойся, иначе отправишься к праотцам.

— У меня к тебе нет претензий, — проворчал Эйдан. — Я буду иметь дело только с Гилпатриком.

Разбойник хмыкнул.

— Наш хозяин исключительно разборчив, он не с каждым захочет иметь дело. Во всяком случае, он вряд ли снизойдет до того, чтобы общаться с предателями, с такими, как ты, Кейн.

— Но Донал Гилпатрик прекрасно знает, каким образом Раткеннон перешел в руки Кейнов, — добавил второй ирландец. — И помнит, что стало с его отцом и с братьями.

Эйдан стиснул зубы. Ему тут же вспомнился один из рассказов отца о том, как его, Эйдана, дед задумал уничтожить всех лордов-католиков из рода Гилпатриков; он хотел избавиться от тех, кто имел право претендовать на владение Раткенноном. И дед убил всех, лишь маленький Донал чудом остался жив.

— Что же ты молчишь, мерзавец, — прошипел один из ирландцев и вдруг с силой пнул Эйдана сапогом в ребра.

Эйдан громко вскрикнул и застонал; в глазах у него потемнело. Стараясь не потерять сознания, он процедил сквозь зубы:

— Я знаю, что вы все мечтаете о моей смерти. И я с удовольствием предоставлю Гилпатрику шанс проявить свою храбрость в поединке со мной.

— Ты в своем уме?! О чем ты?

Эйдан судорожно сглотнул.

— Я приехал, чтобы вызвать Донала Гилпатрика на поединок.

— Похоже, он и впрямь спятил, — пробормотал один из разбойников. — Что будем с ним делать?..

— Неужели вы боитесь? — продолжал Эйдан. — Неужели боитесь за своего главаря? Что ж, ничего удивительного. Ведь всем известно, что человек, в чьих жилах есть хоть капля английской крови, с легкостью справится с любым ирландцем. Да, я понимаю ваши опасения…

— Лорд Донал, если бы захотел, нарезал бы ремней из твоей шкуры, — заявил разбойник, державший у горла Эйдана нож.

— В таком случае я предлагаю ему попытать счастье. А еще лучше пари. Ставлю на кон тысячу фунтов, что ему меня не осилить. Но, конечно, если Гилпатрик струсит… — Эйдан внезапно умолк, так как понял, что дальнейшее подстрекательство может стоить ему жизни.

Прошло несколько секунд, показавшихся Эйдану вечностью. Наконец разбойник с ножом выругался и проворчал:

— Мы отведем тебя к Гилпатрику и порадуемся, когда он выпустит из тебя кишки. Тулли, надо связать ему руки.

В следующую секунду Эйдану заломили руки за спину и перетянули запястья кожаным ремешком. Затем пленника повели вверх по склону. При этом разбойники то и дело подталкивали его в плечо, которое ужасно болело после падения с седла.

Вскоре послышался гул голосов, а еще через несколько минут Эйдана вытолкнули на освещенную факелами полянку. И тотчас же воцарилась гробовая тишина; все смотрели на пленника с удивлением и с ненавистью.

Эйдан осмотрелся и почти тотчас же увидел Гилпатрика — лицо его было обезображено широким белым шрамом. Но Эйдан прекрасно помнил, каким было это лицо, когда он впервые его увидел — в те мгновения ликующий Донал улыбался, так как ему удалось украсть яблоко в саду сквайра Данби, хотя тот держал там норовистого быка. Впрочем, бык наверняка поддел бы Донала на рога, если бы Эйдан вовремя не протянул мальчишке руку, когда он перелезал через ограду.

Потом они вместе участвовали во многих других проказах, но знали друг друга только по имени — Донал и Эйдан; мальчики даже не подозревали, что являлись заклятыми врагами. Так продолжалось до тех пор, пока отец Эйдана не увидел их вместе…

— Какого черта?! — взревел Гилпатрик. — Как ты здесь оказался?!

— Он ехал сюда с таким видом, словно ему нечего бояться, — сказал разбойник с ножом. — Сказал, что намерен бросить тебе вызов.

Глаза Гилпатрика сверкнули.

— Вызов, Кейн?

— Да, вызов, — кивнул Эйдан. — Хочу сразиться с тобой один на один. Только пусть твои сторожевые псы не вмешиваются.

Ирландец внимательно посмотрел на своего заклятого врага.

— Но почему ты вдруг решился? Вероятно, имеются веские причины, заставившие тебя после стольких лет искать встречи со мной.

— Полагаю, ты жаждешь отомстить мне за украшение, которое я оставил на твоем лице. Вот я и приехал к тебе. Предлагаю заключить пари…

— Пари?! — изумился Гилпатрик. — Но если я выиграю пари? Способен ли ты, Кейн, сдержать свое слово? Но у нас, Гилпатриков, слишком хорошая память. Когда мы в последний раз поверили тому, что говорили нам твои родичи, они заперли нас в зале и почти всех перебили. Даже детей не пощадили.

Эйдан стиснул зубы.

— Мои предки были мерзавцами, не так ли? Они объявили войну даже женщинам и детям. А ты, Гилпатрик? Где же твое благородство, которым ты так кичишься?

— Черт подери, Кейн, что ты имеешь в виду?! На что намекаешь?

— Я ни на что не намекаю. Я обвиняю. Ты подлый трус и негодяй. Я хочу сразиться с тобой на дуэли и предлагаю следующее: если мне удастся приставить к твоему горлу клинок, ты ответишь на все вопросы, которые я собираюсь тебе задать.

— Какие вопросы?

— Я хочу знать, что произошло в Раткенноне прошедшей ночью. Хочу знать, кто напал на невинного ребенка. Ведь тебе об этом кое-что известно, не правда ли? Ты же знаешь, кто угрожал моей дочери пистолетом?

Гилпатрик побледнел и в негодовании воскликнул:

— Ты говоришь о невинных детях, которым угрожают?! О детях, на которых нападают вооруженные люди?! О, мне это хорошо знакомо. — Гилпатрик сжал кулаки. — Но значит, тот, кто угрожал твоей дочери пистолетом, не нажал на курок? Она не пострадала?