Вдобавок мозг бередила мысль, что Александра до сих пор находится в капкане Корозова. Она хитра, но вырваться, видать, не может. После событий с Кагоскиным и женой Корозова полная тишь. Его парни явно водят ее на жестком поводке. Ну что ж, он теперь самого Корозова на такой же поводок посадит. И поглядим, как долго тот сможет упорствовать. Нет, не пришло еще время избавляться от этого мужика. Похоже, он крепкий, но мощные ядра всегда разрушают стены любой крепости.

Стало быть, надо прессовать его и дальше. Но действовать быстрее и результативнее. А то Акламин начал дышать в затылок.

И еще бередило душу Дусеву, что не знал ответа на вопрос, кто устраивал на него покушение. Никто открытую войну ему не объявлял, никто не прокололся за это время. И он начал сходиться на мысли, что это мог устроить кто-то из ближайших подельников, чтобы занять его место. Но кто? Папа подозревал всех, не исключал никого — тюремная практика не давала права делать исключения.

По дороге Корозов, сидя с Акламиным на заднем сиденье автомобиля, рассказал Аристарху о том, что с ним случилось. Версия Акламина о существовании кого-то третьего, кто наравне с Папой хочет завладеть монетами, подтверждалась. Но о какой Александре Папа обмолвился Корозову? Она тоже знает о коллекции. Может, она и есть тот самый неизвестный третий? А может, это как раз та девушка, которая вырвала Ольгу из Папиных рук? Новое имя. Но это уже что-то. Над этим можно поработать. Выяснить, была ли в окружении Папы Александра, а если была, то кто она?

Известие о ночном нападении на офис и квартиру расстроило Глеба — он сразу предположил, что Папа искал монеты.

После разговора с Аристархом Глеб из машины позвонил Ольге, успокоил ее. Завез в полицию Акламина и отправился домой помыться и переодеться. Увидев его лицо, Ольга всплеснула руками, кидаясь мужу на шею:

— Кто же так тебя, Глеб?

— Все пройдет, все пройдет, Оленька, не волнуйся, — сдержанно проговорил он.

Но когда она увидала его раздетого, с синяками и ссадинами по всему телу, на глазах выступили слезы. Помогла ему помыться, переодеться, попыталась уговорить сразу поехать в больницу, но в итоге вместе с ним отправилась в офис.

Сделав там необходимые распоряжения, Глеб лишь после этого двинулся в больницу. После осмотра и рентгена, убедившись, что ребра целы, он наотрез отказался ложиться в палату, заверяя, что дома станет соблюдать постельный режим. Ему обработали ссадины и раны, наложили бинты и пластырь.

А Исай начал поиски Александры.

Постоянно помня о поручении Исая, Вика-Валентина-Елена Пригорова крутилась в гуще ночных бабочек, внимательно слушала, задавала невинные вопросы, однако про Папу никто ни единым словом не обмолвился. Ей и самой уже стало интересно, что же это за тип такой, о котором все боялись упоминать, и не только проститутки, но и сутенеры, и многие из клиентов, которые крутились возле девочек.

Вместе с другими путанами Елена стояла на обочине дороги в свете фонаря в парике, коротком платьице, оголив красивые ноги и почти полностью открыв грудь.

Медленно проезжали машины, из которых выглядывали любопытные мужские лица, разглядывая и выбирая девочек. К тем, кто останавливался, они кидались стайкой, наступая друг другу на ноги. Каждая старалась пролезть вперед и первая предложить себя. После того как машина увозила кого-нибудь, оставшиеся начинали предъявлять друг дружке претензии за то, что кто-то из них своим каблуком отдавил палец, ногу и помешал снять клиента.

Здесь стоять и скромничать в сторонке нельзя, Елена уяснила это четко, потому что в таком случае останешься ни с чем, а ночь пролетит быстро. Удачу надо ловить за хвост.

Иногда из машины выглядывала такая морда, что боже упаси, смотреть тошно, а не то чтобы подпускать к себе. Но все это мгновенно проглатывалось, как гарнир с приправой, если он выбирал именно тебя. Потому что приправой были баксы. Значение имел кошелек клиента, а не его внешний вид. Здесь четко работала поговорка: мужчина должен быть чуть-чуть лучше обезьяны. Но проститутки пристегивали к этой поговорке свою концовку: если его кошелек набит купюрами.

Автомобиль тихо-тихо катил вдоль тротуара. Клиент из-за руля сквозь приспущенное боковое стекло присматривался к девушкам. Притормозил. К нему кинулась кучка девочек. Но он дал задний ход и медленно подъехал к фонарю, около которого стояла вместе с другими Елена.

Когда клиент поманил пальцами, девушки не поняли, кого он позвал, и бросились все разом, но он молча замотал головой, указав пальцем на Елену.

— Ты что, немой? Рот свой открой пошире! — выкрикнул кто-то из путан.

Но клиент, не произнося ни слова, опять показал пальцем. Одна из проституток посмотрела на Елену:

— Валька, немой тебя, кажется, выбрал! Иди!

Девушки расступились, и Елена подошла к двери автомобиля. Клиент приоткрыл ее. Елена юркнула в салон, уселась удобнее на сиденье и захлопнула дверь, потом спросила, глянув в его близко посаженные глаза:

— Ты что, правда немой?

Тот кивнул. Она почуяла от него запах лекарств и опять спросила:

— А ты случайно не наркоман?

Нажав на педаль газа, он вырулил на середину дороги и удивленно прищурился, окинув ее взглядом. Елена пояснила:

— Ну, лекарствами от тебя за километр несет, как от пьяницы перегаром.

Опять молча клиент кивнул. Елена усмехнулась:

— Ну дела! Никогда с немым не занималась сексом! А ты, может, еще и глуховатый?

В ответ, улыбнувшись, клиент ответил:

— Да нет! Слышу я хорошо!

Встрепенувшись, Елена округлила глаза, захлопала длинными ресницами и засмеялась:

— Что ж ты голову морочишь? Немой, немой. Я и правда поверила, что ты немой.

За рулем сидел Кагоскин. С вечера на душе у него было невесело, чертовски скучно, как-то неприятно томилась душа. Выпил граммов сто коньяка, но веселья не прибавилось, попытался заснуть, но не получилось. Долго без толку ворочался. Уже ночь, вот она, а ему никак не спится.

Поднялся и решил проехать по дороге, подобрать на панели хорошую девочку, чтобы сбить скуку, поднять настроение, провести хорошо время. Он часто пользовался услугами проституток и считал для себя это самым удобным способом применения женщин.

Захотелось — привез, надоела — выгнал. Выбор огромный — и на вкус, и на цвет. Сегодня черную, завтра белую, а послезавтра серо-буро-малиновую. При этом полная мужская свобода. Хочешь остаться один — оставайся, никого не бери, захотел разбавить одиночество — привез любую, а то и не одну. Такую жизнь он считал правильной.

Снова окинув глазами девушку, Кагоскин довольно ухмыльнулся — он любил худеньких и стройных. Она чем-то напомнила ему Александру. Он подумал именно об этом, когда фигурка Елены мелькнула среди девушек. В первое мгновение почему-то померещилось, что это Александра, он даже сразу притормозил, но когда сдал назад, понял, что обознался, но приятно обознался — она понравилась ему. Вытянув острый подбородок, он спросил: