– Это письма из Казани, – пододвинул Поскребышев корреспонденцию к середине стола.

– Все сразу? – невольно подивился товарищ Сталин.

– Все сразу, товарищ Сталин.

К Иосифу Виссарионовичу попадала не всякая корреспонденция, лишь наиболее значимая, которая преодолевала многоуровневый фильтр. Чаще всего генералиссимус прочитывал даже не письма, а выписки из них, на которые нужно обратить особое внимание. Этим вопросом занимался личный секретарь Сталина. Прочитав их, Поскребышев решал: передать их Иосифу Виссарионовичу или нет. Эти письма достойны были его внимания.

– Что же в них может быть такого особенного? – поднял Иосиф Виссарионович удивленные глаза на Александра Николаевича.

– Судя по этим письмам, в Казани очень тяжелая криминогенная обстановка. Я бы даже сказал – близкая к критической. Народ жалуется, что в городе совершаются убийства, а расследование преступлений не ведется должным образом. Бандиты убивают горожан целыми семьями, а милиция продолжает бездействовать! Таких писем много, я принес только малую часть из них. На мой взгляд, Министерство внутренних дел Татарии не справляется со своими задачами. В республике до сих пор осталось много дезертиров, которые прячутся в лесах. Они сбиваются в банды, терроризируют местное население, грабят магазины, склады.

– Невеселую картину ты мне обрисовал, – хмуро обронил товарищ Сталин.

– Я подготовил для вас записку с поступившей корреспонденцией и с некоторыми цитатами из писем. Могу вам сейчас принести.

– Не нужно… Я прочту все эти письма, – ответил Иосиф Виссарионович.

* * *

Включив настольную лампу, Иосиф Виссарионович вытащил из конверта первое письмо, написанное сорокалетней женщиной Клавдией Попандопуло, которая рассказала об убийстве своего брата Григория Попандопуло и всей его семьи: жены Екатерины, его семидесятилетней тещи и трех его малолетних дочерей, младшей из которых было всего-то три года. При вскрытии трупа Екатерины Попандопуло выяснилось, что она была беременна четвертым ребенком, мальчиком. Каждая строчка письма буквально была пропитана страданием. Милиция оказалась бессильной в раскрытии совершенного злодеяния. «…Дорогой товарищ Сталин. Милиция в Татарии бездействует, к кому мы только не обращались, нам везде говорят одно и то же: “Мы работаем над вашим делом”. Однако ничего не происходит, нас не вызвали даже в качестве свидетелей. Только вы и можете нам помочь… Сил уже нет терпеть беззаконие, происходящее в республике…»

Иосифу Виссарионовичу пришлось выдержать значительную паузу, прежде чем приступить к прочтению следующего письма. Второе письмо было от двоюродного брата Фаттаха Кашафутдинова, семидесятилетнего старика, убитого вместе с двумя родственницами. Дом был ограблен и подожжен. Следствие ведется, но убийцы до сих пор не найдены.

Открыв пачку «Герцеговины Флор», Сталин вытащил несколько папирос и, порвав их, накрошил табак в чашу. Взяв чубук, он прошелся с трубкой по комнате; вернувшись, поднял со стола коробок спичек и запалил табак. Сделав две глубокие затяжки, взял письмо, лежавшее сверху. В нем рассказывалось об убийстве семьи мыловаров Заславских, погибли три человека, в том числе маленький ребенок. «…Это какими же нелюдями нужно быть, чтобы ножом кромсать четырехлетнее дитя… Однако следствие не продвинулось и на шаг…» Под сообщением, переполненным отчаянием и горем, подписалось более тридцати человек…

Преступность в Татарии принимала катастрофический характер: убийства носили массовый характер, но особенно тяжелая ситуация складывалась в Казани – разбои и грабежи стали обычным делом. Министерство внутренних дел республики не справлялось с возложенными на него обязанностями, не обеспечивало безопасность своих граждан. Даже в самом начале войны, когда значительная часть сотрудников милиции ушла на фронт и бандиты, почувствовав ослабление власти, все более наглели, обстановка в городе оставалась более спокойной. Следовало принимать самые решительные меры! В противном случае недовольство граждан может вылиться в открытое противостояние с властью, которое может привести к куда худшим последствиям.

Иосиф Виссарионович глянул на напольные часы, стоявшие в углу кабинета, – стрелка приближалась к часу ночи, – после чего поднял трубку и негромко произнес:

– Пригласите ко мне министра Круглова.

– На сколько часов его записать, товарищ Сталин? – откликнулся Поскребышев.

– Мне он нужен сейчас, – строгим голосом произнес Иосиф Виссарионович и, не дожидаясь ответа, положил трубку.

* * *

Генерал-полковник Сергей Никифорович Круглов пришел домой в полдвенадцатого ночи. Поужинал, уложил спать сына, твердо решившего его дождаться, и, немного расслабившись, стал в кабинете просматривать документы, что захватил с собой. Их следовало прочитать до завтрашнего дня.

Набирало обороты «трофейное дело», инициированное еще два года назад после ареста маршала Новикова, когда он дал следствию показания против маршала Жукова. По его заверению, Георгий Константинович вывез из Германии в личное пользование изрядное количество мебели, различные произведения искусства, а также другое трофейное имущество. Показания Александра Новикова подкреплялись докладной запиской министра Вооруженных сил СССР Булганина товарищу Сталину, в которой он конкретно написал, что «в Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит маршалу Жукову». К уголовной ответственности привлекли двух генерал-полковников, пятерых генерал-лейтенантов и четырех генерал-майоров. Но расследование продолжалось, вовлекая в свою орбиту все большее количество офицеров.

А тут еще обнаружилось немало злоупотреблений в период денежной реформы и отмены карточек на продовольственные и промышленные товары. Был выявлен широкий круг высокопоставленных лиц, располагающих крупными суммами денег, пытавшихся в период денежной реформы сохранить их полную стоимость. В этих целях, используя служебное положение, они вкладывали нажитые преступным путем деньги в кассы магазинов, учреждений, а также в отделения Госбанка, оформляя эти операции задним числом.

Телефонный звонок заставил его отвлечься от изучения документов.

– Слушаю, – произнес Круглов.

– Добрый вечер, Сергей Никифорович, это вас Поскребышев беспокоит.

– Да, я узнал вас, Александр Николаевич.

– Вы не могли бы сейчас подъехать к Иосифу Виссарионовичу?

«Ох уж эти вежливые обороты личного помощника товарища Сталина. Попробуй возрази!»

– Уже одеваюсь. А вы не могли бы мне подсказать, по какому именно вопросу меня вызывают?

– Иосиф Виссарионович вам скажет об этом лично! Машина за вами уже выехала!

В глубокой задумчивости Сергей Круглов положил трубку: не так часто руководитель страны вызывает его к себе посредине ночи.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Таисия.

– Меня вызывают к Сталину… Видно, что-то важное. Не переживай, все в порядке, – улыбнулся Сергей Никифорович, пытаясь успокоить жену. В дверь негромко постучали.

– Кажется, машина за мной приехала. – Генерал-полковник Круглов скорым шагом вышел из кабинета.

* * *

– Как добрались, товарищ Круглов? – спросил Иосиф Виссарионович, пожимая ладонь министра.

– Сейчас безлюдно, получилось доехать быстро, товарищ Сталин, – бодро ответил Круглов.

Иосиф Виссарионович оставался спокойным, прочитать что-либо по его бесстрастному лицу было невозможно – не было даже намека на какую-то тревожность.

– Присаживайтесь, – предложил Сталин один из стульев.

Генерал-полковник Круглов немедленно подчинился. Но Иосиф Виссарионович