На случай задержания в расположении советских войск диверсанты имели легенду, что они якобы участвовали в боях под Инстербургом, 24 января с.г. часть их была разбита, а они, переодевшись в гражданское платье, скрываются по лесам…

Кроме того, при передвижении в нашем тылу лица, владеющие русским языком, выдавали себя за военнослужащих Красной Армии, сопровождающих якобы группу задержанных немцев…»

Оберфюрер Бёме поинтересовался у Готцеля сведениями о других группах «Вервольфа», но на данный момент ничего утешительного о них известно не было. Более того, накануне поступило сообщение о разгроме «отряда 038», во главе которого стоял очень опытный разведчик и диверсант капитан Адамский. Эта группа базировалась на одном из самых подготовленных и законспирированных объектов — подземном бункере с условным наименованием «Замок Зигфрида».

— К сожалению, господин оберфюрер, по нашим данным, весь отряд уничтожен оперативно-войсковой группой НКВД. Радист успел передать, что на окраине Шёнвальде завязалась перестрелка, капитан Адамский и несколько человек были убиты, а остальные приняли яд.

— Это тот самый отряд, который мы сформировали из оставшихся курсантов разведшколы?

— Да, оберфюрер. Все они закончили нашу школу здесь, в Кёнигсберге, потом в течение десяти дней готовились к заданию. Некоторые из них привлекались к оснащению всем необходимым законспирированных точек и подземных объектов «Вервольфа» в Кёнигсберге.

— Что-о-о? Вы хотите сказать, что эти люди были осведомлены о наших объектах в городе? — с негодованием в голосе спросил Бёме.

— Да, господин оберфюрер. Два или три человека привлекались к этой работе, по-моему, на объекте «Б-Зет»…

— Вы в своем уме, Готцель? «По-моему, привлекались»! Вы что, не понимаете, о чем вдет речь? Кто конкретно привлекался?

Готцель выглядел озадаченным, явно не ожидая такой реакции своего начальника. Он был готов к тому, что Бёме даст разнос за то, что группа, не успев начать диверсионные акции, оказалась разгромленной противником, что надежда на профессионализм Адамского не оправдалась. Но того, о чем спросил Бёме, Готцель не ожидал. Он вдруг явно почувствовал, что допустил большую промашку, не придав значения включению в состав «отряда 038» людей, осведомленных о местах дислокации объектов «W» в городе. Да и гестапо тут, видно, тоже кое-чего не досмотрело.

— Господин оберфюрер, я сейчас уточню, кто конкретно был включен…

— Доложите сейчас же, — со злостью в голосе проговорил Бёме.

«Идиоты! Кретины! Неужели они не понимают, что отправлять на задание в тыл противника можно было только тех, кто не привлекался к работам на конкретных объектах в самом Кёнигсберге? В противном случае мы не можем быть полностью уверены в том, что сведения о засекреченных объектах не станут известны „иванам“. А тогда…» Что было бы тогда, Бёме не хотел даже и думать. Весь план организации диверсионно-террористического подполья в Кёнигсберге летел к черту.

Бёме нервно ходил по кабинету. Он испытывал сильное раздражение, которое будило в нем чувство ярости.

Готцель вернулся буквально через пять минут. Сверившись со списком, он доложил:

— В составе «отряда 038» находятся три человека, которые участвовали в оборудовании объекта «Б-Зет». Это Вальтер Кюн, Эрнст Груббе и Хорст Мирус. Все они прошли подготовку в нашей разведшколе, все, кроме последнего, неоднократно забрасывались в тыл русских…

— Что они конкретно знают об объекте «Б-Зет»?

— Всё.

— Что значит «всё»?

— Они знают… — Готцель мельком взглянул в список. — Место дислокации объекта, его планировку, состав складируемого снаряжения, оружия и боеприпасов…

— Идиоты! — буквально взревел Бёме. — Вы что, не понимаете, что в разведке не бывает так, чтобы все знали всё! Какого черта вы привлекали их к оборудованию этого объекта? У нас что, не хватило живой силы? У нас что, есть проблемы с военнопленными?

Бёме не на шутку разошелся. На лице его выступил румянец, стало заметно, как начала слегка подрагивать левая щека. Готцель знал, что это — верный признак наивысшего недовольства шефа, и даже поежился от ощущения собственной беспомощности и невозможности исправить оплошность.

— Вы, Готцель, опытный контрразведчик! Мне известна ваша работа в Норвегии. Я знаю о ваших успехах в Орле и Брянске. На вашем счету заброска агентуры, которая нанесла серьезный урон врагу. Как могли вы, Готцель, допустить, что о наисекретнейшем объекте СД знают все, кому не лень?

— Простите, оберфюрер. Но об объекте знают очень немногие. Вот список… — Готцель потряс перед собой листом бумаги. — В нем указаны всего семнадцать человек немцев. Остальные — русские и поляки из Шихау — уже ликвидированы. У меня есть расписка охранного взвода СС.

— Да, но эти… Из «отряда 038». Вы говорите, они все погибли?

— По нашим данным — все. Но…

— Что «но»?

— Но, господин оберфюрер, вы же знаете, в боевой обстановке могут быть всякие неожиданности.

— Знаю. Поэтому не верю ни одному вашему слову о том, что все, кто не был убит в перестрелке у Шёнвальде, приняли яд и не рассказывают сейчас в русской контрразведке все, что им известно.

Готцель не знал, что и возразить. Он и сам не верил в то, что кто-либо из отряда, оказавшись в безвыходном положении, примет яд. Война, было всем очевидно, заканчивалась, и никому не хотелось уходить из жизни по своей воле. Это мог сделать либо фанатичный безумец, каких к этому времени в Германии оставалось не так то уж и много, или человек, точно знающий о том, что в стане врага его ждет неминуемая смерть.

«Мне-то уж точно придется принять яд, — подумал Готцель. — Русские, конечно, не простят мне ста тридцати брянских евреев и сорока партизан, „ликвидированных за антигерманскую деятельность“».

— Ладно. Мне все ясно. Объект «Б-Зет» может быть расшифрован, и нам следует считаться с этим. Да, кстати, а кто еще из немцев участвовал в оборудовании объекта?

— Это, в основном, группа оберштурмфюрера Вурца. Ну и, конечно, советники Гербах и Мунир.

— Готцель, вы головой отвечаете за обеспечение конспирации групп «Вервольфа». Эти специалисты, я имею в виду советников, очень хорошо помогли нам в оборудовании объектов «W». Они с честью выполнили свой долг перед фюрером и рейхом. Но они — гражданские люди. Служба в фольксштурме не в счет. Представляете, что будет, если они попадут в руки русских. В НКВД они быстро расскажут все. Не только расскажут, но и покажут…

— Я согласен с вами, господин оберфюрер. Но вы сами дали указание эвакуировать их из города в Германию, — возразил Готцель.

— Вы же опытный человек, Готцель! Неужели я вам должен объяснять, как следует исключить любую утечку информации к противнику. Любую! Даже потенциальную! Вы меня поняли?

— Так точно, господин оберфюрер. Любая утечка будет исключена.