— Вот старая распутная ханжа! — отзывался он о Людовике. — Я бы крестил даже поросят в России, только бы не воевать с нею. Однако какой прекрасный сезон выдался нынче в Петербурге: там собрались одни комедианты, чтобы потешать меня своими анекдотами…

…Сейчас будет решено многое!

* * *

Ветер рвал плащи с генералов. Опираясь на трости, они ждали, когда король поднимется к ним на вершину холма. Фридрих ступал тяжело, руки его

— без перчаток — посинели от холода.

— Господа, — сказал он, помолчав, — это верно подметили карикатуристы, что у меня длинный нос. Но он не служит для получения щелчков. Тем более когда известные в Европе дамы решили щелкать меня по носу… Никогда не любил женщин и сейчас веду войну с тремя дамами сразу. Двух мы уже наказали и теперь пришли сюда, дабы намылить шею венской императрице…

Король посмотрел с горы в низину, где желтели, как волчьи глаза в засаде, костры его обессиленной в походах армии.

— Дайте им вина и мяса! — прокричал король. — Внушите им слепую покорность моей воле! Завтра победим или погибнем: иного исхода нет! Битва за Силезию случится здесь. Австрийцев — сто тысяч, а нас — только тридцать! Но воевать умеем не числом, а искусством… Теперь же, — закончил Фридрих тише, — пусть те из вас, кто боится разделить со мною опасности, сразу же подают в отставку… Даю слово короля: я никогда не оскорблю их упреком! Они могут уйти. Я и так им за многое благодарен…

Генералы стояли молча. Никто не шелохнулся. Только бешеный ветер, обдувая вершину, с треском рвал простреленные в битвах плащи… Фридрих поднял глаза:

— Значит, все согласны остаться со мною? Хорошо. В таком случае я вправе быть жестоким. Я расстреляю любого из вас, в ком замечу слабость. Верьте в меня и верьте в чудо! Чудо произойдет здесь — в этой битве под Лейтеном, которую я начинаю завтра наперекор всем судьбам…

Король сбежал с холма, подозвал к себе одного офицера.

— Я тебя не знаю, — сказал он, — а ты меня знаешь. Я твой король! Не отходи от меня ни на шаг. Если меня убьют, сунь меня носом в землю, чтобы никто не разглядел моего лица, и закинь тело плащом. Если тебя спросят: «Кто это валяется?» — отвечай: «Так себе.., лежит какая-то падаль!» Незнакомый офицер призадумался:

— Ваше величество, а если убьют не вас, а меня?

— Тогда, любезный друг, все будет наоборот, и падалью станешь ты… Ну, соглашайся скорее: твоему королю сейчас некогда!

На этот раз его солдаты пошли в сражение с церковным гимном, как на похороны. Сражение под Лейтеном началось с ошибки самого Фридриха: он разбил авангард имперских войск, приняв его за правое крыло противника. А когда дым отнесло ветром в сторону, король тихо свистнул:

— Рано мы обрадовались. Аванпосты смяты, но вон там, очень далеко, целехоньким стоит правое крыло… Надо снова поломать голову. Эй, Циттен!

— позвал король. — Всех пленных, которые нам уже попались, пусть твои гусары оборвут и вываляют в грязи. А потом, чтобы воодушевить войска, ты проведи этих чумазых оборванцев перед фронтом моих гренадер…

Психология — фактор, который Фридрих постоянно учитывал. Вид понурых и растерянных австрийцев, которых в путах — связками! — протащили перед строем, придал бодрости прусским ветеранам. До двух часов дня противники бились еще вполсилы, лишь вызнавая слабости друг друга. Затем король решился.

— Самое больное место, — сказал он, — это сам Лейтен! Инфантерию пустить вперед «македонской фалангой», эшелоны на виду противника перестроить в плутонги. Это несложно для нас, но я хочу ошарашить врага нашими отличными порядками и дисциплиной…

Лейтен был каменной большой деревней, с форштадтами и воротами, словно крепость. Вокруг Лейтена — плетни из древней лозы, а из-за плетней пучками вылетали пули…

— Не пройти! — доложили Фридриху.

— Не рассуждать, — ответил король.

— Все уже погибли, — доложили ему.

— Все, кроме тебя? — спросил король. — Иди же теперь умри и ты, собака!

Пруссаки ложились под Лейтеном труп на трупе, а сверху еще труп. Это был страшный пирог из мертвецов-солдат, аккуратно прослоенный начинкой из офицерских трупов…

— Молодцы, ребята! — похвалил их король. — Только полковник у вас из навоза… Другого надобно на его место! Встал с земли капитан Меллендорф и воздел шпагу.

— Король, прощай! — закричал он истошно.

— Прощай и ты, — ответил ему король…

Сорок пушек встретили капитана под самыми воротами. Но Меллендорф проскочил под ядрами, в остервенении садил кулаками в доски:

— Клянусь дьяволом, я буду сегодня в Лейтене! И его батальон прорвался в Лейтен, а капитан был уже в чине полковника (к вечеру Меллендорф стал генералом).

Де Катт, подойдя к королю, повернул к нему циферблат часов:

— Уже четыре, король. Скоро стемнеет.

Из седла прогорланил Фридриху хрипатый Циттен:

— Моя кавалерия устала ждать!

— Ах, черт вас всех побери! — воскликнул король. — Если она устала ждать, так пусть отдохнет в атаке… Циттен, вперед!

В треске ружей и сабельном визге армия австрийцев стала удирать от Лейтена к другому городу — к Лиссе, чтобы укрыться за его каменными стенами.

— Тьфу! — сплюнул король.

— Ваше величество чем-то недовольны? — спросил де Катт.

— Эти мозгляки удрали, и теперь мне надо вылущивать их, как семечко из скорлупы, из этой Лиссы!

— Но мы победили под Лейтеном.

— Теперь должны победить под Лиссой… Пока я не убью хотя бы пятьдесят тысяч солдат венской кузины, я не уйду отсюда. Сейчас мне нужна не просто победа. Мне нужен второй Россбах! Там я повалил французов, здесь уничтожу Австрию!

После боя генералы собрались в палатке короля, но Фридрих, сумрачный, никого из них хвалить не стал:

— Вы устали, господа? Хорошо. Более я не стану утруждать вас. Лейтен

— ваш, а Лисса — за мной… И он вышел к своим ветеранам, снял шляпу.

— Дети мои! — провозгласил исступленно. — Нет ли среди вас охотников прогуляться ночью до Лиссы? Нет, охотников не было. Уже полегли, как побитые.

— Дети мои! — снова закричал король. — Вы напрасно отказываетесь. Эту прогулку вы проделаете вместе со мною…

Он вскочил на коня. Рядом с ним пристроился офицер.

— А ты кто таков? — пригляделся Фридрих в потемках.

— А я — тот самый… Все жду, когда вас убьют.

— Молодец! Жди и дальше… Впереди такая волшебная ночка, что будет неудивительно, если утречком я тебя закопаю!

Во главе маленького отряда Фридрих добрался до постоялого двора на дороге. Трактирщик вышел к ним с фонарем, осветил мрачных всадников.