Некоторые (вроде Годжкинса) вообще махнули рукой:

— Это была самая настоящая женщина, и на этом — точка!

В 1875 году пришли могильщики к церкви святого Патрикия и, поплевав на руки, выкопали кости де Еона, свалив их, вместе с трухою гроба, в одну общую яму. Легли поверх рельсы, гугукнул паровоз, и осталось имя де Еона только в списках покойников… Капитал — его величество! — беспощадно раскидывал провода и рельсы, опутывая ими земной шар. Новая эпоха!

В этой новой эпохе писателям жить стало труднее. Под раскаленной крышей Парижа сидел на чердаке совершенно голый человек и умирал от голода. Он был похож на бедуина, ибо простыня была его единственной одеждой. Звали этого человека — Эмиль Золя; вот упрямый талантище! Он работал крепко и точно. Кирпич за кирпичом откладывал он в фундамент своей будущей славы. Это был неутомимый каменщик мировой литературы! И слава пришла к нему; потребовалось переводить его на все языки мира, и тогда на пороге его жилища появился итальянец Вицителли — как переводчик Золя на язык английский.

Я не знаю, каковы пути, что привели Вицителли к де Еону, но, думается, именно отсюда, от общения с Золя, и возник интерес итальянца к давно угасшей личности французского дипломата и писателя. Вицителли оказался умнее других историков.

Для начала он поехал прямо в Тоннер, где в библиотеке провинции обнаружил вдруг массу бумаг самого де Еона; Вицителли сидел в его доме, стоящем теперь возле полотна железной дороги (и где ныне музей де Еона!), он слушал гудение того камина, который напевал и де Еону в тихие зимние ночи…

И вот родилась новая книга о де Еоне, в которой автор навсегда разбил множество легенд, и выводы Вицителли сомкнулись с теми доводами, которые еще раньше приводили русские историки. Самые недоверчивые и самые осторожные.

Как в пользу де Еона — так и в осуждение его!

Но Вицителли тоже не удалось похерить фальшивку. «Завещание Петра» засело в дипломатии Европы прочно, словно ржавый колун в сыром полене. Ни туда, ни сюда! И эта фальшивка и по ею пору сидит там — в архивах. Ее не вытащишь зубами оттуда…

* * *

История должна быть нашим помощником в жизни. Держась за настоящее, мы живем будущим, обязательно исходя из прошлого. Предвижу, что найдется среди моих читателей такой, который скажет:

— Ну, ладно. Это дело прошлое. Сейчас и люди другие. И время другое. Гусиные перья заменены телетайпами. Не шпаги звенят, а взлетают ракеты… При чем здесь завещание Петра Первого и де Еон этот, которого никто не помнит!

Остановись, читатель, не спеши — ты ошибаешься. Я должен и огорчить тебя и озаботить. Нет, ничто не забыто… Фальшивки всегда удивительно живучи! Не время закрывать книгу. Продолжим. Наступили времена — исторически нам близкие. Алексей Толстой работал над романом-эпопеей «Петр Первый», советская кинематография поставила фильм о Петре — эту возвышенную ленту, насыщенную порохом и драматизмом прошлого.

Политики Европы сразу насторожились:

— Отчего это большевики, не признавая монархической власти, так горячо пекутся о воскрешении образа императора Петра? Впрочем, догадаться можно…

А в Берлине — под грохот маршей — кликушествовал Гитлер:

— Мы имеем прямые доказательства, что большевики являются лишь душеприказчиками Петра Первого. Азиатское учение большевизма, исполняя замыслы прежних российских цезарей, теперь вынашивает мечты о поглощении всего цивилизованного мира!

Грянул 1941 год — год нашей беды и нашего мужества, год незабываемый… В ночь перед нападением на Страну Советов царило необычное оживление в гитлеровском министерстве пропаганды. Геббельс и его подручные спешно фабриковали очередную фальшивку о «русской угрозе миру». И снова за уши было притянуто сюда подложное завещание Петра I.

Мы победили в этой борьбе. Казалось бы — вот конец.

Нет! В высоком сверкающем здании ООН (там, далеко за океаном) должны хорошо знать кавалера де Еона, ибо там до сих пор фигурируют фальшивые 14 пунктов мнимого завещания. Поборники «холодной войны» оживлены. С высокой трибуны звучат их уверения, что коммунисты — продолжатели захватнической политики царизма; что коммунисты мечтают о полном поглощении в свою ужасную «азиатскую систему» всего «свободного мира»…

Никогда не думай, читатель, что история — это только история. Давнее нашей земли и нашего народа удивительно сопряжено с нашим сегодняшним днем.

Не верь тому, кто скажет тебе:

— Это нам не нужно… Это история!

Иногда люди не понимают, что история — это и есть наша современность. Нельзя изучить современную жизнь и познать ее политические требования к нам — без знания истории! Если человек говорит: «Я знаю историю», — это значит, что он знает и современность. Если человек говорит: «Я знаю только современность», — это значит, что он не знает ни истории, ни современности!

Из ничего ничто и не рождается.

Были люди до нас, теперь есть мы, будут и после нас. Воин русский на поле Куликовом — это воин при Кунерсдорфе. Воин при Кунерсдорфе — это воин на поле Бородинском. Воин на поле Бородинском — это воин на Шппке. Воин на Шипке — это защитник Брестской крепости…

Изменились идеи, другими стали люди. Но родина у них по-прежнему одна

— это мать-Россия; и во все времена кровь проливалась во имя одного — во имя русского Отечества. Мы не провожали в поход павших на поле Куликовом.

Не нас разбудили рыдания Ярославны.

Мы не знаем имен замерзших на Шипке…

И все-таки мы их — знаем! Да, мы их помним, мы их видим, мы их слышим, мы их никогда не забудем.

Ибо это наши предки, читатель.

В истории есть голос крови.

Этот голос ко многому нас обязывает.

Не будем искать славы для себя.

Мы говорили в дни Батыя,

Как на полях Бородина:

Да возвеличится Россия,

Да сгинут наши имена!