– Вы по делу, Джек?

Вскоре все выяснилось. Китти не могла ручаться за Мэг, но сама с радостью приняла приглашение пойти на представление в «Сэндерс Веллз». После этого Китти пожала руки обоим джентльменам, тем самым давая им понять, что они не нуждаются в их обществе, а затем вместе с Оливией отправилась на прогулку в парк.

Оставшись наедине с мистером Станденом, мистер Веструтер вполне дружелюбно осведомился:

– Не затруднит ли тебя объяснить мне, дорогой кузен, как эта очаровательная птичка оказалась в подругах Китти?

– Я так и предполагал, что ты не будешь от этого в восторге, – промолвил Фредди. – Я тут ни при чем. Или думаешь, это я познакомил ее с Китти?

– Признаюсь, именно эта мысль зародилась в моей голове, – ответил мистер Веструтер.

– Ну, значит, ты ошибся. Иногда в твоем чердаке заводятся весьма странные мыслишки. Во-первых, я и сам прежде не был знаком с этой девицей. Во-вторых, она не из тех, с кем бы я хотел свести Китти в городе. – Немного подумав, он добавил: – Я хочу сказать, что не стал бы их знакомить, учитывая все те тайные посулы, которые исходят от тебя… Хотя, кто знает. Миленькая девушка, но мозги у нее куриные.

– Благодарю, – саркастически сказал мистер Веструтер. – Если бы не ты, Фредди, кому бы я был обязан за столь тонкое наблюдение? – Заметив озадаченность, промелькнувшую на лице Фредди, Джек несколько вспылил: – Так кто же свел Китти с девушкой, которую ее лукавый кузен Джек сделал объектом своих поползновений? – спросил он.

– Никто, – ответил его собеседник. – Они познакомились совершенно случайно. Знаешь, что я тебе скажу, кузен: умерь свой пыл. Не ты помолвлен с Китти, а я.

Голубые глаза Джека сверкнули гневом.

– Я мог бы поспорить, Фредди, но не стану, – сказал он.

А тем временем юные леди, о которых шла речь, медленно прогуливались вдоль одной из аллей Гайд-парка. Ручки они спрятали в муфточки. Накидки приподняли до самого горла, ибо, несмотря на ярко светящее в небе солнце и распускающиеся под его благостным воздействием нарциссы, с востока дул сильный холодный ветер.

– Дорогая мисс Чаринг! Если бы вы только знали, какое счастье для меня находиться в вашем обществе, – промолвила Оливия. – Я осознаю, что не вправе роптать… Маменька пошла на великие жертвы ради того, чтобы повезти меня в Лондон, но, честное слово, я бы предпочла остаться дома с моими дорогими сестрами.

Из прежних бесед Китти уже знала о существовании Амелии, Джейн и Селины, поэтому произнесла подобающие случаю слова утешения. Она еще не достигла того возраста, когда можно понять причину тревоги матери четырех дочерей, но, полагаясь на то, что рассказала Оливия, верила – тревога эта воистину чудовищна. Судя по всему, дорогой папочка не удосужился обеспечить семейство приличным состоянием, зато наградил дочерей пригожей внешностью, использовать которую в качестве ходового на рынке невест товара девочек приучали с детства. Вот только Джейн внушала сильнейшие опасения своим пристрастием к книгам, а у Амелии на лице начали появляться веснушки.

Оливия, самая красивая и, кстати, старшая из сестер, не ставила под сомнение внушенный ей факт, что долг перед семьей состоит в том, чтобы удачно выйти замуж. С этой целью она и приехала в Лондон. Однако в своих грезах, представляя себе жениха, Оливия всякий раз видела молодого красавца, а отнюдь не стареющего сластолюбца. Она рассчитывала, что знатные родственники дорогого покойного папочки, живущие на Брук-стрит, окажут ей с маменькой самый радушный прием, но надеждам ее не суждено было воплотиться в жизнь. Получив от Баттерстоунов отказ, ее мать вынуждена была воспользоваться гостеприимством своей сестры, миссис Скортон, проживающей на улице Ханса Кресента. Женщина эта, несмотря на природную добросердечность, имела самое простое воспитание и, естественно, не была вхожа в высший свет. Вследствие этого мисс Броти не могла рассчитывать на избранное общество в «Альмаке», великосветские приемы и ложу в Итальянской опере, когда начинался театральный сезон. Миссис Броти, развившей бурную деятельность в кругах, близких к светскому обществу, с неимоверным трудом удалось добиться для дочери двух приглашений в свет, но моментального триумфа, предсказанного матерью, достигнуть не удалось. Что же до того, чтобы взять высший свет штурмом, как это шестьдесят пять лет тому назад сделали восхитительные сестры Ганнинг, то о подобном и речи идти не могло. Либо времена сейчас не те, либо для успеха требовалась еще одна сестра.

– Амелии нет пока и шестнадцати, – вполне серьезно заявила Оливия. – К тому же нам не справиться с такими расходами.

Китти не нравилось, что ее новая подруга так неистово стремится к замужеству. Предложение найти место гувернантки в хорошем доме Оливия встретила с широко раскрытыми, недоумевающими глазами, а потом решительно заявила: уж лучше ей умереть. Поразмыслив немного, Китти пришлось признать, что девушка и впрямь не сможет стать хорошей гувернанткой. Большим умом Оливия не отличалась, да и образование получила не лучшее. Слава богу, характер у нее был добрый, нрав кроткий, и она была достаточно порядочна для того, чтобы сторониться интриг, на которые пускались ее мать с несколькими развязными двоюродными сестрами. Однако чем дольше общалась Китти с девушкой, тем яснее ей становилось, что за красивой внешностью нет ни толики твердости характера. Еще ей казалось несколько странным, что у такой красотки на родине не оказалось подходящего воздыхателя, к которому она питала бы душевную привязанность. Оливия объяснила, что в тех краях, где она живет, выбор весьма ограничен.

– На Неда Бэнди, я уверена, второй раз ни одна девушка не посмотрит, а Реи – весьма вульгарная семейка. Остается один лишь мистер Стиклпат, но это не в счет.

– Почему не в счет? – рискнула спросить Китти.

– Он беден словно церковная мышь… как говорят, и двух пенсов в кармане не отыщется.

– Но ведь он вам нравится?

– Нет… Мистер Стиклпат с радостью взял бы меня в жены и без приданого, однако лишь вследствие того, что совсем недавно умерла его экономка и ему приходится хозяйничать одному. Я умею вкусно готовить мясо, неплохо шить, а глажу не хуже заправской прачки.

Образ бедного романтичного влюбленного умер, не успев зародиться.

– И больше никого нет? – удивилась Китти. – Совсем никого? Прежде мне казалось, у вас так же тоскливо, как и у нас, однако, вижу, у вас даже хуже.

– Разве что молодой мистер Дрейкмейер… – промолвила Оливия. – Он, пожалуй, несколько толстоват, но происходит из очень благородной семьи. Мистер Дрейкмейер дважды приглашал меня на танец во время праздника, однако его семья живет в большом доме. Леди Дрейкмейер отнюдь не понравилось то, что ее сын начал выказывать мне знаки внимания. Он так и не заехал за мной покататься, хотя и обещал… Матушка очень меня бранила, но моей вины в том нет. Я говорила и делала все так, как она мне велела, однако ничего у нас не вышло.

– Иногда мне кажется, – осторожно сказала Китти, сделав паузу, – нет ничего хуже, чем быть выданной замуж за человека, к которому не испытываешь душевной привязанности.