— Я всё равно тебя вижу, вылезай! — скомандовала Еля, даже не повернув головы.

Зверь закашлялся от неожиданности, матюкнулся, смутился, но вышел, представ во всей своей четырёхлапой красе.

— Чего тебе надобно, волченька? — напевно протянула девушка, в очередной раз запуская руку в корзину.

Оборотень смутился:

— Кхе-кхе… Я, это… Злой и страшный… Р-р-р-р? — неуверенно добавил он.

Красный Плащик звучно прочавкала:

— Угу, вифу. Даффе фто?

— Ну… Сожру!

Волк привстал на задние лапы. Ни один нормальный уважающий себя волк так делать не стал бы, но оборотень как раз хотел показать, что он ненормальный.

— Р-р-р-р! — куда увереннее произнёс он, как только стало ясно, что он намного, намного выше собеседницы.

— У-у-у! — восхитилась девушка. — А на одной лапе можешь?

— Могу вообще-то, но вряд ли тебя это напугает.

— Проверим?

Оборотень скептически осмотрел несостоявшуюся добычу и заключил, что пугаться она в любом случае не собирается. И вообще, её эта встреча нешуточно веселит.

— Откуда это ты такая смелая?

— А, — Еля неопределённо махнула куда-то за деревья. — А ты? Такой… — не сразу подобрала нужное слово, — лохматый?

— Да всё оттуда же.

— Ммм. Гуляешь?

— Да не то что бы… Погоди! Ты чего это меня допрашиваешь? Это я тут охотник, а ты — безголовая девица в глухом лесу. Начинай уже визжать и рвать на себе волосы!

Еля задумчиво намотала ржаную косицу на кулак. Легонько дёрнула, зашипела:

— Не-е-е. Ты давай уж либо начинай меня рвать и жрать, либо не задирайся.

— Нет, с такими девицами определённо каши не сваришь, — пробормотал волк, присаживаясь. — Ты, Красный Плащик…

— Еля, — поправила девушка.

Оборотень опешил: не всякий решится в лесу имя назвать даже человеку. Ну как злой дух принял чужой облик и хочет скрасть душу али порчу навести. А тут — оборотень. И ладно бы хоть знакомый. Впрочем, девка могла и соврать, назвавшись священным деревом просто потому, что под елью стояла. Или же она совершенно сумасшедшая. Но он всё равно представился. Негоже.

— А я Серый. Так куда ты, Еля, путь держишь?

— Я-то? — Плащик прощупала зубы языком, поцокала, выковыривая застрявшую веточку укропа. Метко выплюнула в орешниковый куст. — Я — к бабушке. За лес. Пирожки ей несу.

Серый облизнулся:

— Вкусные небось…

— А то!

— Ароматные…

— Да…

— С капустой…

Плащик приподняла тряпицу, оценивая содержимое корзинки:

— В основном.

— Слушай, ну сколько можно-то? Ты меня угостишь или как?

— Ага, не меня сожрать, так хоть пирожки? Не много хочешь?

— Ой, больно ты мне нужна! Я вообще-то за корзинкой охотился, — смущённо признался волк.

— За зайцами иди охоться.

— Да не люблю я эти погони. Кровь потом повсюду. Бррр! Это жена моя к охоте пристрастилась, а я всё больше по печеву.

— Хорошо она у тебя готовит?

— Да не то что бы, — волк осмотрелся, не подслушивает ли кто, но всё равно не рискнул сказать правду, — нет, замечательно. Чудесно она готовит. Но пирожком всё равно угости.

Еля с трудом поборола жадность, но один всё-таки протянула. В корзинке оставалось ещё полдюжины: бабушке хватит.

Волку — на один укус. Проглотил и не заметил. Ещё бы съел, да девка боевая попалась: живота не пожалеет, а лакомство отобьёт. Поэтому на прощание он вежливо заметил:

— Лес непрохожий. Мало ли, кто на дороге встретится…

— Например, волк?

— Ну хотя бы. Только не такой очаровательный, как я, а обычный. Что наглыми говорливыми девками питается.

Еля легкомысленно обвила ствол ближайшего дерева, крутанулась вокруг, глядя на мрачное небо, истыканное макушками ёлок:

— Нееее. Два волка за один день — слишком большая удача для меня.

— Ну, тогда медведь. Или человек недобрый, — Еля почему-то прыснула, словно недобрых людей она сама потребляет на завтрак, обед и ужин, — или в капкан попадёшь. Проводить тебя, может?

Девушка сделала серьёзное лицо, подкрадываясь к зверю со спины, зловеще зашептала:

— А может быть, страшный ужасный серый волк просто хочет знать, — волк следил краем глаза, но не двигался, — почему его ни капельки не испугалась маленькая девочка? — и ловко ухватила за хвост.

— А-а-а! — почти без ругательств изумился волк. — Бешеная!

— Это да, — Еля согласно подёргала хвост.

— Пусти! Маленькая девочка, Лихо тебя задери! Пусти, говорю!

— А врать больше не будешь? Врать нехорошо!

— Ай, да я сама честность! Честно говорю: не пустишь — загрызу! Ай, ладно, хотя бы покусаю!

Еля сжалилась и отпустила, взялась тщательно очищать шерсть с плаща. Неужто испортила бабушкин подарок? Как пред её очи теперь предстать?

Волк неуклюже извернулся, проверяя, на месте ли ещё хвост. Дважды обернулся вокруг себя, пытаясь разглядеть. Ну точно щенок игривый! Как такого бояться?

— Так почему ты меня не испугалась?

— А, — Еля протянула волку ладонь, — послюни! — и влажной продолжила оттирать шерстинки с алой ткани. — Я ведьма просто.

Серый вздохнул. Хотел что-то сказать, да не решился. Так и выдохнул. Вдохнул снова:

— Ну конечно. Это же совершенно нормально, — он бы попытался доказать, что ведьм не бывает. Ну, или что очень уж давно их не встречал, но задумчиво почесал лапой за ухом, выгоняя особо кусачую блоху, и решил, что не ему судить.

— Но я — так: молоко у коровы отобрать, чирей заговорить, любовное зелье сварить…

— Что, и любовное умеешь? — в такие сказки не поверит даже оборотень.

— А чего там уметь? Плюнул, дунул — и вся недолга.

— То есть, не умеешь?

— Не, не умею. Но отвар всё равно продаю. А уж любовь к молодцу он принесёт али несварение — то уже не моя забота. Может, оберег какой не дал зелью в кровь войти? Денег в любом случае не возвращаю. А вот бабушка моя — она да; всем ведьмам ведьма! И любовное, и отворотное… Пинка ещё дать может мастерски.

— А, например, ежели оборотень захочет человеком остаться, — Серый виновато смотрел на дорогу, словно должен был бежать, да всё не решался, — она бы помочь смогла?

Красный Плащик так и эдак перекладывала оставшиеся пирожки, силясь уложить так, чтобы казалось побольше. На третьей попытке поняла, что всё равно не удастся, вытащила ещё один и располовинила с Серым.