Нуер! – так девки-колдуньи назвали этого зверя, Короед запомнил и сейчас крикнул:

– Нуер!!! Вон-вон плывет чудище!

– Копья в руки! – немедленно скомандовал атаман. – Выставить вперед и так держать, как в каре пикинеры-копейщики держат.

– Яволь, герр капитан! – живо исполнив приказанное, Штраубе помахал рукой с соседнего плота.

Хорошо видно было, как нуер сновал вокруг плотиков, любопытно кося глазом – видать, все же подумывал – стоит напасть или то будет чревато? Если и хотел атаковать, то особо не торопился, то ли соображал страхолюдной своей башкой, что жертвы весьма тихоходны, то ли просто-напросто сыт был – рыбы-то в протоке много!

– Шесты на воду! – неожиданно приказал Егоров. – Колотите! Шума, брызг поднимайте побольше!

Ватажники так и сделали, забили шестами, заулюлюкали, вспенили, замутили воду.

Зубастому хищнику все это явно не понравилось, подняв на длинной шее голову, ящер грозно фыркнул и, ударив хвостом, ушел ближе к берегу, в омут под невысоким обрывом с березовой – зеленовато-серой с темными полосками – рощицей. Узкая голова ящера взметнулась из-под воды на длинной шее…

– Господи-и-и-и!!!

Ватажники перекрестились разом, выставили вперед копья, атаман схватил хитрую свою винтовую пищаль…

Березовая, над омутом, рощица вдруг обратилась в ужасающе огромного, размером с добрые боярские хоромы, дракона! Распахнув усеянную клыками пасть, ужасное создание впилось нуеру в шею, да так, что кровь водяного чудовища брызнула во все стороны, едва ль не долетев до плотов! Ящер завыл было, но тут же сник, и зубастый дракон проворно вытащил на берег скрытую в воде тушу, утащил за кусты, довольно рыча и фыркая… послышалось чавканье…

– Жрет, – опустив пищаль, шепотом промолвил Иван. – Вот ведь как схоронился-то, сволочь зубастая! Не нуер бы – мы б его и не заметили, во-он к той протоке поплыли…

Стоявший невдалеке Афоня перекрестился:

– Тут бы он нас и – ам! Упаси, Господи.

– Вот не знал, что драконы такие хороняки! – покачал головой Костька Сиверов. – Да-а, жаль, что у нас пороху почти нет.

– Да пушек с собой нету! – атаман невесело усмехнулся. – А зверюгу эту, сами знаете, пищалицей не всякой возьмешь – шкура толстая. Ладно, поплыли…

Обернувшись, Иван помахал рукой остальным, жестом показав, чтоб держались ближе к другому берегу.

Штраубе махнул в ответ, шесты разом уперлись в дно, отгоняя плоты прочь от страшного места…

– А мне тот берег не нравится, да-а, – щуря глаза, вдруг вымолвил Маюни. – Лучше б посерединке плыть… или…

Семка Короедов тяжко вздохнул, едва не оставив шест в вязком иле:

– И что тебе там не показалось? К этому, клыкастому, в пасть хочешь?

– Не знаю, как сказать, – юный шаман не отрываясь всматривался в противоположный берег, поросший густым, переплетенным лианами лесом. – Но что-то там не так, да-а.

– Да что не так-то?

– А вон, песок… а по нему будто что-то тяжелое тащили. И камни какие-то красноватые, таких ведь не бывает, да. Что это – кровь?

– Да хватит уже пугать-то! – нервно перекрестился Семка. – Счас ка-ак двину шестом, в другой раз, ужо, будешь знать, как…

– И грифы там, над кустами, кружат. – Маюни не обратил на Семкины слова никакого внимания. – Падальщики.

В этот момент с левого берега, из рощи, вдруг послышалось довольное рычание, настолько громкое, что от него, казалось, по протоке пробежали волны.

– Нажралась, паскудина! – оглянувшись, прокомментировал кто-то из казаков…

Сказал и тут же осекся! Да и все вздрогнули разом.

С того берега, куда плыли сейчас плоты, вдруг раздался точно такой же рык, только, как показалось Ивану, злой и завистливый. Над черноталом и ивами взметнулась вдруг к небу цвета башня, густо-зеленая, с бурыми пятнами… увенчанная ужасной, величиной, пожалуй, с баню или сарай, башкою!

– Дракон! – истово перекрестился Афоня. – Еще один.

– О боже! Да их тут целое стадо, что ли?

– Не стадо, нет, – Маюни погладил пальцами висевший на поясе бубен. – Драконы стадами не ходят, слишком большие, много добычи каждому надо. Как медведи, да-а. Где вы видели стаю медвежью? Вот и драконы так же. Думаю, эти двое недруги, да. Каждый – своей стороны потоки хозяин, там и охотится.

– Н-да-а-а, – протянул Иван. – А протока-то узковата… да и мелковата. Ежели той стороной пойдем – нас тот, полосатый, схватит, а ежели этой – тот пегий.

– То-то тут так рыбы много! – Короедов вдруг улыбнулся. – Нуеры за ней плывут, дурни, а их тут, у протоки-то, уже эти зубастые поджидают. На живца!

– Как бы нам самим на живца не угодить!

– Вот то-то и оно, козаче, то-то и оно.

– Так, тихо все! – поглядывая на скрывшегося в зарослях дракона, цыкнул на ватажников атаман. – Возвращаемся – здесь не пройдем, другой путь поищем. Так мыслю – наши-то тоже не дураки, ежели чудищ увидели, назад повернули. Посмотрим и мы, где свернуть.

– А плоты, господине?

– Ежели реку поблизости сыщем – разберем плоты, перетащим.

Конечно, можно было попробовать пробиться по-нахальному, под самым носом у кровожадных ящеров. Могло повезти. А могло – и нет. Кто тогда женам да девам поможет, кто сыщет? Тем более остяк правильно драконов сравнил с медведями: и те и другие охотничьи угодья свои караулят старательно, на дурака проскочить вряд ли выйдет.

Вернувшись верст на пять назад, казаки выбрались на берег и, немного переведя дух, отправились на разведку под руководством неунывающего немца Штраубе. В ожидании их возвращения остальные тоже сложа руки не сидели, прошлись вдоль берега, да, отыскав родник, наполняли водой походные туеса и фляги. Иван же, уединившись в тенечке, развел в походной чернильнице сажу да, очинив кинжалом перо, принялся дополнять чертеж – карту. Изобразил и озерцо, и протоки, и даже двух драконов по разным берегам. Четко эдак изобразил, старательно, почти как художник земель немецких Дюрер, о коем атаману не только слыхать, но и гравюры его видеть доводилось. В старые добрые времена, однако… в старые добрые времена.

– Господине… – внезапно послышалось рядом.

Егоров повернул голову:

– А, Маюни. Что, наши уже вернулись?

– Нет. Просто там, у родника, следы, да-а.

– Следы? – Иван поспешно отложил карту. – Чьи?

– Похоже, что менквы. И следы совсем свежие. Я покажу, да.

Невдалеке от родника с чистейшей прохладной водою, на песке отпечаталась вереница четких следов.

– К протоке ходили, рыбу острогой били, да-а, – негромко пояснил юный шаман. – Потом к роднику – напились… и ушли, верно, к своему стойбищу. Не воины, не охотники, нет.