– А много ли ставили в первый раз? – задумчиво спросил Анатолий Леонидович.

– Вот! – поднял я палец. – Вы правильно поняли. В первый же раз Тихий проиграл Прохору Марамыгину. Правда, сумма была небольшая – в основном чтобы завлечь «наследника» и будущего миллионщика. Возможно, тут был какой-то шулерский трюк. Не знаю. Главное – новое, так сказать, развлечение чрезвычайно понравилось юнцу. Шутка ли – играть на жизнь человека, сидеть в зале и с нетерпением сердца ожидать трагедии. Причем ты – единственный, кто среди сотен зрителей знает о предстоящем несчастье. Представляю себе его азарт!

– Да уж! – сокрушенно сказал Владимир Леонидович.

– А откуда же на афише взялся «череп», – спросил Анатолий.

– Макарова сказала, что это тоже придумал Левка. Это такое дурачество – «черная метка», взятая им из романа Стивенсона «Остров сокровищ» – едва ли не единственной книги, которую он прочел в жизни.

– «Остров сокровищ»! – простонал Дуров-старший. – Вот уж поистине – дьявольский юмор! Цирк – как остров сокровищ. И «черная метка»!

Было очень заметно, что мой рассказ буквально изматывает Дурова-старшего, но он сам бы возмутился, прекрати я пересказывать им то, что услышал ночью в Сыскном отделении.

– Вторым стал дрессировщик… не помню его фамилии, но вы, Владимир Леонидович, мне говорили ее…

– Паша Кукис. Которого разорвал Самсон.

– Да, точно – Кукис. И Самсон.

– По приказу Лизы немой несколько ночей мучил льва, колол его острой палкой, предварительно надев куртку дрессировщика.

– Ну, да, точно как я и думал, – пробормотал Дуров-старший, выпив водки и быстро взглянув на своего брата. Тот ответил ему небрежным взглядом.

– И снова Тихий проиграл молодому Марамыгину небольшую сумму. И тут произошло событие, которое подстегнуло бандитов. Марамыгин-старший все же скончался. И Прохору отошло пять его миллионов. Тут же Левка Американец предложил поднять ставки. Тем более что и жертву они выбрали очень заметную.

– Гамбрини? – спросил Владимир Дуров.

– Нет, – ответил я и повернулся к Дурову-младшему. – Третьей жертвой должны были стать вы, Анатолий Леонидович. Вы ведь рассказывали мне, что тогда еще работали у Саламонского.

– Да, – потрясенно ответил Анатолий. – Работал. Третьим отделением.

– Они собирались взорвать вас прямо на манеже.

– Как?

– Похожим образом. Подвесить на балку бомбу и обрезать ее. У вас был номер, в котором вы стреляли вверх из пистолета?

– Был, – ответил за брата Дуров-старший. – Был такой номер – с гусями.

– Точно был, – кивнул Анатолий.

– В момент выстрела Лиза обрезала бы шнур, и бомба упала бы прямо у ваших ног.

Анатолий с широко раскрытыми глазами откинулся на спинку скрипнувшего стула. Я посмотрел на часы. Времени оставалось уже немного.

– Вас спасла случайность. Незадолго до смерти Марамыгина-старшего его брат решил прибрать наследство себе, не отдавая Прохору. Он нанял одну охранную контору, чтобы выяснить подробности образа жизни своего племянника. Поняв, что, кроме него, есть еще охотники за марамыгинскими миллионами, он приказал сотрудникам той конторы разобраться с Тихим и его шайкой. Что и было выполнено – да так, что Дёмка со своими бежал из притона и затаился где-то в ночлежных домах. А дядя, заплатив, видимо, солидный гонорар целому консилиуму психиатров, объявил Прохора душевнобольным, поместил его в новую больницу, что на Канатчиковой даче, став его опекуном. Так что последний «смертельный номер» совершенно расстроился. Лиза, не получив никакого подтверждения от своего любовника, решила не торопиться. Куда пропал Левка, она также не знала, а потому решила двигаться дальше сама – за счет Альберта Ивановича. Так вы, Анатолий Леонидович, счастливо избежали смерти прямо в центре манежа.

Дуров-младший как-то инстинктивно перекрестился и залпом выпил полную чашку водки.

– Тихий со своей бандой отправился на гастроли по югу России. И не было его пять лет, – продолжил я. – Вернувшись, он снова поселился в притоне Полковницы и возобновил свои знакомства на ипподроме. Тут-то Левка и навестил Лизу. А навестив, узнал от нее одну крайне интересную вещь. Я и сам вчера был поражен, услышав про это.

– Про что?

– Дело в том, что Альберт Иванович так увлекся Лизой Макаровой, что все свое имущество оставил по завещанию ей одной. И имел глупость объявить об этом девушке.

– Дурак! – воскликнул Анатолий Леонидович.

– Дура-а-ак, – согласился с ним старший брат.

– Действительно, это было глупо, – кивнул я. – И конечно, Лиза была не умнее, когда сообщила об этом Левке. Но она была слишком рада снова увидеть своего любовника. А Американец тут же рассказал о завещании Тихому и предложил снова сыграть в ту же игру, что и пять лет назад.

– Странно, – сказал Дуров-старший. – Не проще ли им было просто убить Саламонского и завладеть его деньгами и имуществом?

– Конечно, – согласился я, – но Тихий оказался слишком жаден. Он захотел не только части наследства Саламонского, но и денег сверху. Поскольку Прохор Марамыгин сидел в сумасшедшем доме, а всеми его средствами управлял родной дядя, то Дёмка предложил поучаствовать в тотализаторе своим новым знакомцам – двум армянам, которые руководят шайкой своих соплеменников, занимающихся квартирными кражами. А также одному еврею – крупному скупщику краденого. Еврей, правда, отказался, но армяне согласились. И карусель завертелась по новой. Первой жертвой нового тотализатора…

– Стал Гарибян, который тоже – армянин. Вот ведь странное стечение обстоятельств, – сказал Дуров-старший.

– Да. Гамбрини принимал в малых дозах эфедрин – от астмы. Но эфедрин также обостряет ощущения, что в работе иллюзиониста, как вы мне сами говорили, Владимир Леонидович, довольно важно.

Дуров-старший кивнул.

– Однако, как рассказала Лиза, со временем Гамбрини стал привыкать к эфедрину. И потому в последние полгода он непосредственно перед выступлением пил еще очень слабый раствор стрихнина.

– Но стрихнин – это яд! – воскликнул пораженно Дуров-младший.

– Я говорил по этому поводу с одним доктором. Так вот, по его словам, стрихнин в малых дозах не смертелен. Им даже лечат кишечник. Но возбуждающее действие стрихнина отличается от эфедрина в большую сторону. Теперь у меня вопрос к вам, Владимир Леонидович. Вы как-то упоминали, что Гамбрини пять лет назад делал номер под названием «Эликсир бесстрашия». Кто был «подсадкой» в публике?

– Лиза Макарова, – выдохнул Дуров-старший. – Это была Лиза Макарова.

– Но она же ассистировала Беляцкому?

– Ну и что? Гамбрини попросил ее помочь – она не отказалась. В конце концов, она тогда нам всем нравилась – свежее девичье личико и… очаровательное. Толя, ведь и ты за ней приударял в то время, так ведь.