Потрясения эти ощущались немногими. Но мне, с напряженной ожиданием душой, грядущее вдруг показалось не тем златокудрым мальчиком с открыток. А вот таким маленьким нищим, закутанным в тряпки, мерзнущим на пустой улице у покосившейся ржавой ограды некогда пышного, блиставшего разноцветными огнями сада, ныне превратившегося в укрытые снегом развалины.

Я не стал пробираться через толпу в главный вход, откуда доносились громкие звуки оркестра, по такому случаю сошедшего со своего балкона над манежем в шум толпы. Обойдя здание, я вошел с заднего входа, кивнув дремавшему дворнику. Он сидел на низком табурете, прислонившись спиной к стене, закутавшись в овчинный тулуп и вытянув ноги в больших валенках, с галош которых уже натекла порядочная лужа на крашенные коричневым доски пола. Шума толпы отсюда было не слышно, зато раздавались громкие голоса униформистов, топот ног и встревоженный рык хищников в зверинце справа. Слева заржало несколько лошадей – животные чувствовали скорое начало работы.

Я шел по широкому центральному коридору, в котором теперь ярко горели все лампы – никакого экономного полумрака. И чем ближе я подходил к манежу, тем меньше места оставалось в коридоре – везде были сложены части декораций и аппарата для номеров. Я и не предполагал, как много их задействовано в сегодняшнем представлении! У стены стояли длинные решетчатые секции, которые собирали в узкий туннель до зверинца – по нему на сцену выводили тигров и львов, чтобы хищники не набросились случайно на артистов или обслуживающий персонал. У самой кулисы сложили фермы решетки – оградить манеж во время номера дрессировщика. Рядом стоял полуразобранный муляж огромного дома-будильника. Наверное, по мысли режиссера представления, с которым я так и не успел познакомиться из-за всей этой чехарды с черепом на афишах, в нем жители будущего и должны были встречать новый век. Неподалеку толпились униформисты вокруг высокого шпрехшталмейстера с роскошными черными усами. Я заметил и знаменитый дуэт Бим-Бом. Они тихо сидели на стульях. Бим зажал между коленями палку метлы с натянутой толстой струной и меланхолично поглаживал ее длинными пальцами пианиста-виртуоза. Их уже раскрашенные лица ничего не выражали. У Бома из уголка рта торчал окурок погасшей сигары.

Коверные держались от них вдалеке, не смея тревожить двух знаменитостей перед выступлением. Они тихо переговаривались и оглядывались вокруг. Мне показалось, что они встревожены. Ну, конечно, они встревожены, они ждут новый «смертельный номер»!

Я выглянул из-за кулисы на манеж и присвистнул. Посредине стояла поистине гигантская конструкция, накрытая не менее гигантским шелковым полотном темно-зеленого цвета, по которому в обилии были нарисованы свечи и блестящие шары – ни дать ни взять, огромная шелковая елка! Не хватало только Вифлеемской звезды на верхушке. Тут же совещалась группа людей – мужчины во фраках, а женщины в вечерних платьях. Первым мое внимание привлек Саламонский. Он пыхал сигарой, не выпуская ее изо рта. Его руки время от времени начинали искать карманы, но потом он морщился и сцеплял их на животе. Рядом стояла Лина в прекрасном платье темно-вишневого цвета. Увы, платье не делало ее ни моложе, ни красивей. Она слушала сыщика Архипова, который обращался скорее к Саламонскому, чем к ней. Как будто почувствовав мое присутствие, Захар Борисович обернулся и поманил меня рукой.

Я подошел и поздоровался.

– А вот и Владимир Алексеевич! – многозначительно произнес сыщик. – Пусть он сам вам и расскажет.

Лина сжала пальцы и с горечью посмотрела на меня.

– Это правда?

– Что? – спросил я невинно.

Архипов дернул щекой.

– Что вы знаете, кто убийца? – выдохнула Лина.

– Да.

Саламонский схватил меня за плечо, как будто собираясь обнять, но потом, вероятно, передумал и легонько потряс.

– Я так и знал! Молодец! Ну, кто этот подлец?

Я покачал головой.

– Надеюсь, сегодня все разрешится. Подождите немного. Я схвачу его с поличным. Надеюсь, никто не пострадает.

– Вот, – вставил Архипов устало, – я говорил? Мы рискуем. У нас тут намечается казино. Господин Гиляровский мне жизнью ручается, что поймает убийцу. Но если не поймает, сегодня у нас будут два трупа.

– Как два? – испуганно спросила Лина.

– Так-с, два, – пояснил сыщик. – Первый труп – ваш артист, а второй – сам господин Гиляровский, который твердо пообещал мне в случае неудачи застрелиться.

Директриса тихо ахнула, а ее супруг расхохотался.

– Ай, молодец! Вот это я понимаю – пари!

Лина, побледнев даже под толстым слоем белил, взяла меня за руку.

– Владимир Алексеевич, – жалобно сказала она. – Скажите, что это неправда! Вы в своем уме?

– Правда-правда, – ехидно бросил Архипов. – Я даже револьвер захватил с одним патроном.

– Ах! Ну хватит же! – тревожно воскликнула Лина.

Вдруг она что-то увидела за моей спиной, и взгляд ее моментально изменился – он стал холодным, как ледышка.

– Что там? – спросил я.

– Ничего, – отрезала Лина и посмотрела на Альберта Ивановича. Тот тоже взглянул в ту сторону, но быстро отвел глаза.

– Надеюсь, мы все обсудили, – сказала директриса. – Буду ждать вас в моей ложе.

Она развернулась и ушла. Только теперь я также посмотрел, на кого они все обратили столь живое внимание. У барьера стояла дама в темно-зеленом платье. На голове ее была приколота шляпка с еловой веточкой, на которой блестела изящная серебряная шишка – не больше крупной виноградины. Лицо закрывала плотная вуаль. Дама опиралась на трость.

– Прошу прощения, – сказал Саламонский и быстро пошел к женщине. Встав совсем близко к ней, он что-то стал тихо, но настойчиво говорить.

– Вы правда принесли револьвер? – спросил я у Архипова.

– Правда.

– Спасибо.

Архипов посмотрел на меня искоса и улыбнулся.

– Владимир Алексеевич, не дурите! Револьвер я всегда ношу с собой. И принес его сюда вовсе не для вас.

Я постарался облегченно выдохнуть как можно незаметней. Увы, труд был напрасный – я чуть не сдул сыщика с манежа.

– Вы обещали поймать сегодня убийцу, – продолжил Архипов. – Так что револьвер я захватил на тот случай, если он будет сопротивляться.

– Он не будет сопротивляться, – сказал я.

– Тем лучше, – заметил сыщик. – Я не хотел бы стрелять при таком скоплении народа. Лучше, если мы все провернем тихо и без пальбы. Вы ведь понимаете, что я вас теперь не оставлю. Вы от меня никуда не сбежите. Но на всякий случай я привел в цирк сегодня еще пять наших сотрудников. Они блокируют все выходы.

Я кивнул.

– Хорошо, Захар Борисович. Скажу честно, я вовсе не стремлюсь лично арестовывать мерзавца. У меня для этого есть специально назначенный человек. Но если вы ему поможете, то это будет очень хорошо. Я расскажу вам, где нужно встать, чтобы кончить дело быстро и без потерь.