— Я буду осторожен, сэр.

— Уж постарайся, капитан. Не для того я выписывал тебя в такую даль, чтобы тебя тут убили в первые же пару недель. Зачем ты мне нужен мертвый.

— Да, сэр. Простите, что причинил вам беспокойство, сэр.

Он смерил меня оценивающим взглядом, но ничего не ответил.

— Так, теперь о делах. Вы оба вчера прекрасно поработали. — Он посмотрел на Дигби: — Я не забыл, что это именно ваш осведомитель навел нас на след Сена.

— Спасибо, сэр, — кивнул Дигби.

— А что касается слежки за полковником Доусоном, — продолжал Таггерт, — это был совершенно гениальный ход.

— Нам просто повезло, — ответил я.

— Везение, Сэм, тоже на дороге не валяется. Я всегда предпочту везучего полицейского гениальному. Везучие, как правило, дольше живут. Но, как бы то ни было, думаю, нам не стоит распинаться на каждом углу о том, что ты установил слежку за старшим офицером из подразделения «Эйч». Губернатору это может не понравиться. Тебе придется придумать какое-нибудь более приемлемое объяснение, как вы столь быстро очутились на месте.

— Мы можем сказать, что на местонахождение Сена нам указал один из наших шпионов, — предложил я. — Ведь наверняка ребята из подразделения «Эйч» и сами нашли его именно так. Заодно дадим им понять, что и у нас неплохая сеть осведомителей.

Таггерт извлек из кармана платок и неторопливо протер очки.

— Хорошо. Годится. И все-таки в следующий раз, когда соберешься устраивать слежку за кем-то из высшего офицерского состава, уж пожалуйста, предупреди меня заранее.

Я кивнул.

— Так что там у нас с Сеном?

— Его отвезли в больницу медицинского колледжа, — ответил Дигби. — Его там вчера подлатали.

— Когда мы сможем забрать его из больницы?

— Он уже здесь. — Оба собеседника уставились на меня в изумлении. — В подвале, в камере. Мы привезли его вчера ночью.

— Как тебе удалось? — спросил Таггерт. — Я думал, врачи поднимут страшный крик, если попытаться перевезти их пациента в камеру сразу после операции.

— Я воззвал к их здравому смыслу.

— Что ж, прекрасная новость. Меньше всего бы мне хотелось бодаться с подразделением «Эйч» посреди больницы. Теперь, если им понадобится Сен, они будут вынуждены действовать через губернатора.

— Как вы считаете, сколько у нас есть времени, сэр? — спросил я.

Таггерт покачал головой:

— Трудно сказать. Наверняка Доусон вчера уже поговорил со своим начальством, а в таком случае они сегодня с утра первым делом позвонили губернатору. Тот, пожалуй, обсудит дело со своими советниками. Если они решат, что мы должны отдать Сена, то, скорее всего, распоряжение поступит во второй половине дня. Может, удастся немного потянуть время. Я поговорю с Дэниелсом и велю всем отвечать, что сегодня со мной никак нельзя связаться, но до завтрашнего утра нам точно придется отдать Сена. Давай считать, что у тебя есть самое большее сутки.

— Я собираюсь допросить его, как только мы выйдем от вас, — сказал я.

— Хорошо. Предъявите ему обвинение нынче же. Если получится, добейтесь сотрудничества. Скажите, что если не расскажет все начистоту, то мы немедленно передадим его подразделению «Эйч». Мы, конечно, в любом случае его передадим, но об этом ему знать необязательно. Мы все обсудили, господа?

— Сэр, — сказал Дигби, — что сказать репортерам? Они уже наверняка пронюхали о вчерашнем фейерверке и будут задавать вопросы.

— Отвечайте, что мы ведем расследование и скоро сделаем подробное заявление. Не хочу, чтобы в прессе появилось что-то конкретное, пока мы не предъявим обвинение Сену. Итак, господа, — заключил он, — если это все, я подготовлюсь к своему «исчезновению» до конца дня. Если я вам срочно понадоблюсь, сообщите Дэниелсу. А так я сам вызову вас для доклада ровно в шесть часов вечера.

— Начало допроса: десять часов утра двенадцатого апреля 1919 года.

В комнате было тесно, душно и градусов на десять жарче, чем хотелось бы. Мы впятером набились в помещение, больше подходившее для двоих. В воздухе висел резкий запах пота. Сен сидел рядом с врачом, уставясь в пол. Возле меня расположился Дигби. Нас с арестованным разделял видавший виды железный стол. В торце стола устроился Банерджи с желтым блокнотом и авторучкой.

В протокол были внесены начальные сведения: «Допрос ведет инспектор уголовной полиции капитан Сэмюэл Уиндем при участии младшего инспектора уголовной полиции Джона Дигби и сержанта С. Банерджи».

Недостаток сна и дыра в руке — не лучшая подготовка к допросу. Утешало только, что Сен выглядел еще хуже. Он был одет в тюремную одежду установленного образца — рубаху и штаны свободного кроя, стянутые шнурком на талии. Защитный цвет, пометки черным. Скованные наручниками руки лежали на коленях.

— Пожалуйста, назовите свое имя для протокола.

— Сен, — ответил он. — Беной Сен.

Голос звучал устало.

— Вам известна причина вашего ареста?

— Разве вам нужна причина?

— Вас арестовали по подозрению в убийстве.

Лицо Сена осталось бесстрастным.

— Когда вы вернулись в Калькутту?

Молчание.

— Где вы были вечером восьмого апреля?

Снова молчание.

У меня не было ни времени, ни желания идти у него на поводу.

— Послушайте, Сен, похоже, вы не цените своей удачи. Вам повезло, что вас арестовала полиция, а не военные. Поэтому вас допрашивают в этой приятной обстановке в присутствии врача, и все сказанное вами попадет в протокол. Если вы откажетесь с нами сотрудничать, мне ничего не останется, как передать вас нашим друзьям в Форт-Уильяме, а они не так охотно играют по правилам, как мы.

Сен оторвал взгляд от пола и насмешливо фыркнул:

— Вы говорите о правилах, капитан. Тогда скажите, почему ваши правила их не касаются?

— Здесь не вы задаете вопросы, Сен.

Он улыбнулся.

— Я спрашиваю еще раз: когда вы вернулись в Калькутту?

Он смерил меня долгим взглядом, как будто оценивая, потом поднял руки и положил их на стол. Раздался тихий лязг — металл стукнул по металлу.

— Я прибыл в город в понедельник на прошлой неделе.

Я кивнул.

— Зачем вы приехали?

— Я бенгалец, родился и вырос в Калькутте. Здесь мой дом. Разве мне нужна особая причина, чтобы вернуться?

Полемизировать я не собирался.

— Просто ответьте, зачем вы приехали. Почему именно сейчас?

— Я вернулся, потому что меня позвали.

— Кто позвал? И с какой целью?

— Простите, капитан. Я не раскрою имена других патриотов.