– И вообще мне наплевать, что вы там о нас думаете по поводу той статьи, – изрекла леди Фарнсуорт голосом, которым можно было резать сталь. – Более того, я сожалею, что не высказала всего, что о вас думаю.

– Дороти, подобный тон вряд ли уместен, – заметила герцогиня. – Твой гнев совершенно неоправдан.

– Он в высшей степени оправдан. – Она приблизилась к ним. Заметив в ее чертах явный порыв к мести, Габриэль сразу же понял, на кого направлено это чувство. – Подлец! Ловелас! Сатана! Вам недостаточно соблазненных жен из половины семей этого города? Вам понадобилось совратить бедную мисс Уэверли и увлечь за собой в бездну?

Проходя мимо камина, она бросила такой взгляд на раскаленную кочергу, будто готова была ею воспользоваться.

– Дороти, умоляю! – В отчаянии герцогиня подняла руку, требуя тишины. – Какое чудовищное обвинение. Лэнгфорд подумает, что ты сошла с ума.

– Сошла с ума? Я? Я только что видела мисс Уэверли в его саду. – И она указала на окно.

Габриэль проследил за ее жестом. Окно действительно выходило в сад. Черт возьми!

– Я абсолютно уверена: это была она. Я даже узнала свое старое платье. – Дама злобно воззрилась на Габриэля. – Будь я мужчиной, то не задумываясь назвала вас подлецом и трусом. Вы решили мне отомстить, не так ли? Но мисс Уэверли платит за такую месть слишком высокую цену.

Герцогиня с широко раскрытыми глазами смотрела то на Габриэля, то на леди Фарнсуорт, затем изумление в ее взгляде уступило место осуждению. Ее презрительно-обвиняющий взгляд пронзал Лэнгфорда насквозь.

– Это правда?

Он не мог подыскать подходящего ответа и промолчал.

– Как же это низко, Лэнгфорд! – воскликнула герцогиня. – И она здесь? Сейчас? О боже, она… она живет здесь?

– Она моя гостья.

Никто из присутствующих, конечно же, не поверил, что она всего лишь гостья. Шесть женских глаз, полных презрения и ненависти устремились на него.

Вот так у него на глазах провалилось глупое предположение Страттона в том, что герцогиня спокойно, без осуждения воспримет его связь. У Габриэля возникли сомнения, что ему удастся пережить следующие полчаса.

Страттон вскочил и занял позицию между Габриэлем и дамами.

– Нам следует удалиться, Лэнгфорд. В твоем кабинете есть бренди? Мне бы не помешало что-нибудь крепкое.

Габриэль встал, не сводя глаз с леди Фарнсуорт, опасаясь нападения.

– Милые дамы, вы оказали мне большую честь своим визитом.

Он поклонился каждой, после чего поспешно удалился вместе со Страттоном.

– Мне придется убить по крайней мере половину тебя, Страттон. Французскую твою половину, которая советовала открыть мои отношения Кларе.

– По правде говоря, я потрясен. Они же обычно бывают такими прогрессивными. Я хочу сказать, их журнал…

– Ах да, журнал. – Лэнгфорд открыл дверь кабинета. – Английская твоя половина будет убита за него.

Аманда подняла голову, подставив лицо солнечным лучам, проникавшим сквозь густые ветви деревьев. День выдался жаркий. Здесь в тени этих небольших зарослей в самой глубине сада два легких ветерка овевали ее, один теплый, а второй – прохладный. Второй предвещал наступление вечера. Ночи становились холоднее, а ранние закаты свидетельствовали о приближении осени.

Как хорошо, что Габриэль передумал приглашать ее на встречу с герцогиней. Она уже надела свое лучшее платье и даже не забыла медальон. Он болтался у нее на шее, крошечный груз, тяжесть которого она ощущала при каждом вздохе. Потом поступил приказ не ходить в гостиную, и она вздохнула с облегчением.

Ее удивляло, что герцогиня лично явилась к Лэнгфорду, в то время как Габриэль сам планировал посетить Страттонов.

Затем мысли Аманды перенеслись туда, где она получала послания. С каждым новым днем желание увидеть почерк матери на очередном письме все более возрастало. Она стала по-настоящему бояться, что им может угрожать какая-то опасность со стороны человека, удерживающего ее мать.

– Мисс Уэверли. Аманда, дорогая.

Она резко выпрямилась. Кто-то назвал ее имя. Какая-то женщина.

– О, мисс Уэверли.

Уже ближе. Похоже, это голос… О нет, только не это! Она посмотрела по сторонам в поисках какого-то укрытия. Взглянула на стену за деревьями, потом опустила глаза на свою довольно узкую юбку. В такой одежде ей никогда не перескочить через изгородь.

– Ну покажитесь же, дорогая. Я знаю, что вы где-то здесь.

– Ее не следует принуждать к разговору с нами, если она не желает, Дороти, – послышался другой женский голос.

– Я не уйду отсюда, Клара, до тех пор, пока не удостоверюсь, что она в здравом уме и находится здесь по доброй воле. Чудовище, подобное ему, способно вскружить женщине голову до умопомрачения.

– Мисс Уэверли никогда не производила впечатление настолько легкомысленной особы, способной потерять голову из-за мужчины, – раздался третий голос. Значит, здесь еще и миссис Галбрет.

– Мы должны ей позволить самой сделать свой выбор, Дороти.

– О, ерунда. Она же… была невинна, как первая весенняя травка. Как этот человек сумел найти ее и заманить в свои сети, я не знаю, но мисс Уэверли никогда бы не согласилась поселиться у него в доме со всем гибельным ущербом для ее репутации… Мисс Уэверли, покажитесь же, дорогая.

Тяжело вздохнув, Аманда встала и вышла из-за деревьев к дамам.

– Ах, вот и вы! – Леди Фарнсуорт бросилась к ней и заключила в свои объятия, затем отстранила ее и пристально посмотрела в лицо.

Герцогиня и миссис Галбрет подошли ближе.

– Она мне кажется вполне здоровой и в нормальном рассудке, – заметила герцогиня.

– Да, ваша светлость. Я вполне здорова.

– Но что вы здесь делаете? – спросила леди Фарнсуорт, нахмурившись. – Вы говорили, что уезжаете из города, и вот я нахожу вас в самом невероятном месте – здесь.

У Аманды было три варианта ответа: откровенно солгать, солгать хитро или сказать правду.

– Я остановилась у Лэнгфорда на очень короткое время.

– Вот видишь, Дороти. Она гостит у него, как он сказал.

– О, ерунда! Незамужние женщины не могут гостить у неженатых мужчин без сопровождения. – Во взгляде леди Фарнсуорт появилось сочувствие. – Этот негодяй навязался вам, ведь правда? А затем заманил сюда с гнусными намерениями. Вы можете быть откровенны со мной, милая. Я заставлю его дорого заплатить за совращение невинной.

– Он не навязывал мне себя и не совращал. Мы любовники, это правда, но в определенном смысле я совратила его. И, естественно, я не жду вашего одобрения.

Леди Фарнсуорт окаменела от ужаса. За ее спиной миссис Галбрет и герцогиня обменялись многозначительными взглядами.