– Это все не может быть так ужасно, – я ободряюще похлопал старикана по плечу. – Даже если это кто-то из низших Домов, в этом нет ничего жуткого. Приказом моего отца все Дома ныне равны, так что ничего жуткого, как вы и сами сказали, не произошло.

– Вы не понимаете… – кажется, Гемахолд начал задыхаться, так что даже моя матушка испуганно отшатнулась. – Это хуже, чем позор. Об этом никто не должен знать…

– Кристофф, ты не видишь, ему плохо, – запричитала матушка. – Нужно добыть ему крови!

Ее голос будто прорывался сквозь пелену, потому что я был сосредоточен на другом.

Мысли герцога путались, и я без труда считывал картинки из его сознания, хаотичные, местами непонятные, и в то же время, будто распустившийся клубок ниток, выводящий историю в единую линию…

Вот Артемиус в гостях в замке Гемахолд, за окном снег – значит, одна из прошлых зим. Рядом с ним слуга… Нет. Это не слуга, одет слишком хорошо, но все же чувствуется некое покровительство Артемиуса над молодым парнишкой. Он его компаньон, идеальный помощник в скользких делишках, коих у бывшего ректора полно.

Следующий обрывок. Виктория, мило щебечущая с парнем…

Весна. Утренний туман за окнами. Гнев застилает глаза герцога – только что он застал дочь в постели с парнишкой. Крики, что его дочь не может опуститься до интрижки с Домом каких-то оборотней, пусть даже кошек.

Картинка тут же меняется.

Я узнаю кабинет Артемиуса, Гемахолд-старший лично пришел к нему на аудиенцию. На стол падает более чем увесистый кошелек, звучат обрывки фраз:

– Мальчишка должен исчезнуть… Придумай что-нибудь! Мне неважно, сколько лет он тебе служил… Избавься…

И картинка вновь меняется.

Гостиная вампирского замка, утренняя газета, на самых последних страницах скрывается крошечный столбец с именами отправленных на каторгу за воровство.

Я чужими глазами читаю имя «Френсис, лишенный Дома Бедфорд»…

Герцог доволен, мальчишка больше не станет забивать ерундой голову его дочери, а откуда-то из верхних комнат слышны ее рыдания с громкими обещаниями: «Я убью его! Убью!»

Я вырываюсь из липких, словно патока, воспоминаний, выдыхая лишь одно:

– Вы подставили невиновного!

Дальше ничего договаривать я не стал, схватил герцога за лацканы камзола и потащил за собой. Мне было плевать на его положение в обществе, особенно сейчас.

Мне нужно было попасть на допрос, чтобы убедиться в собственной правоте, и в то же время меня тянуло обратно в академию.

Виктория Гемахолд была там, и бог знает, что у нее еще на уме.

Говорят, мы сами порождаем собственных демонов, а в ее случае демона породил собственный отец.

А я еще пытался заставить Викторию оживить Артемиуса, чтобы увидеть лицо убийцы.

Глупец!

Теперь я мог поклясться: получись у нее оживить старикашку, я бы увидел ее саму в ту ночь в его кабинете.

Вампиры – создания с нечеловеческой силой, кому еще, как не им, было под силу выбросить беднягу из окна одним движением. Оставалось только понять, как именно она лишила старика магии, что он не сопротивлялся.

И ответ пришел сам. Ироничный до невозможности.

– Кто держал фей в столице? – спросил я, глядя древнему вампиру в глаза. – Не поверю, что вы не знаете.

– Ар-рте-миус, – прокаркал Гемахолд. – Он получал хорошие деньги за зелья, которые они варили.

– И поплатился за свою жадность, – сделал выводы я, спускаясь все ниже по лестнице, ведущей в допросные.

Отец должен был быть там, вместе с лучшей командой менталистов, советниками и охраной. Оборотни уже должны были поведать все свои тайны, и наверняка лицо, которое за ними стояло, будет Викторией.

Вот только я не думал, что все произойдет так буквально.

Распахивая нужные двери, я ожидал увидеть что угодно, но не саму Викторию Гемахолд, гордо стоящую посреди допросной, а в руках ее брыкающуюся однокрылую фею Миртл.

Обвел помещение взглядом, чтобы оценить обстановку.

Мертвые оборотни, брат и сестра, лежали в углу с перегрызенными глотками, мой отец сидел в кресле, а поверженная стража лежала на полу. Несколько менталистов и глава стражи, будто испугавшись вампирши, прятались за спиной короля, что в любой другой ситуации могло бы вызвать улыбку, но не сейчас.

Живая фея в комнате с менталистами, потерявшими разом всю силу. Если же кто-то пытался оказать физическое сопротивление, тех Виктория могла убить голыми руками. Особенно если учесть, сколько крови она выпила.

– О, мы все в сборе, – промурлыкала вампирша. – Кажется, пора начинать наше представление.

– Пусти, – пищала фея.

– Заткнись, – клацнула зубами вампирша. – Не заставляй меня делать тебе больно.

Фея пыталась вывернуться и укусить острыми зубами Викторию за палец, но где там.

– Мне и так больно, – шипела она.

– Ты сама виновата, я не собиралась причинять тебе вред, – ответила Виктория и еще раз обвела глазами зал, остановившись взглядом на своем отце. – Неожиданно, но даже хорошо, что и ты тут.

– Какие ваши требования? – перебил ее король. – Чего вы от нас хотите?

– От вас? – усмехнулась она. – Ничего. Вам нечего мне предложить, разве что одну малость. Чтобы ваш рурков правящий Дом с вашими устарелыми правилами и законами исчез!

И она извлекла из полы платья крошечную мензурку, светящуюся голубоватым светом.

Глава 25

Габриэль

Мефиста не задавала долгих вопросов. Едва она услышала, что Миртл похищена, стало понятно: дело серьезное.

Мы мчали в академическом экипаже в замок, а я сжимала крошечное крылышко в руках и молилась, чтобы фея оказалась жива.

– Так зачем крылья? – спросила профессор. – В любые зелья в качестве ингредиентов всегда шла пыльца.

– А вы представьте, сколько ее на крыльях, – отозвалась я. – Когда я писала эссе для Рэкшора о рурке Разрушителе, у меня мелькнула мысль, что феи не похожи на остальные магические Дома. Они только внешне как люди, но в остальном совершенно другие. Из-за размера не могут скрещиваться с другими, а их дар – он ведь тоже необычный. Феи, как и рурк Разрушитель, могут отнимать силы, а их мед – наоборот, обманчиво усиливать магию некоторых Домов, а после снова отнимать.

– К чему ты ведешь? – внимательно глядя на меня, спросила профессор.

– К тому, что я случайно сварила зелье, которое лишило силы оборотней. При этом используя то, что под руку попалось. Бутылку синего вина, пыльную кастрюлю и пыльцу.

Лицо Мефисты вытянулось:

– И все?

– Еще светляк. А теперь представьте, что у кого-то было много фей долгие годы. Ресурсы на изучение, поиски информации. Думаю – нет, я почти уверена! – фей убили именно за этим. Чтобы сделать особо сильное зелье!

– А Миртл? Она зачем? – не унималась Мефиста. –