Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не знаю. — Ольга Петровна улыбнулась и виновато пожала плечами. — С больными по-другому разговариваешь. Ласково.
Таня улыбнулась в ответ, снова уткнулась в бумаги. Конечно, она другая, только не думала, что это заметно. С больными она и раньше разговаривала охотно и вежливо, а вот чувства, что она не одна в этом мире, у нее уже давно не было. Наверное, с тех пор, как не стало папы.
«Если бы не Влада…» — с тоской подумала Таня. Если бы не Влада, она бы чувствовала себя абсолютно счастливой и была бы уверена в завтрашнем дне. И знала бы точно, что Степан ее любит, хотя он об этом ей не сказал. С Владой счастье получалось неполным, ненастоящим, и Таня ничего не могла с этим поделать.
Вечером предстояло поехать к художнику в студию. Таня вышла с территории больницы, дошла до метро, жмурясь от заходящего солнца. Проехала несколько остановок, стоя в набитом вагоне.
— Я тебя оттуда заберу, — пообещал Степан. — Одна не уезжай.
Он звонил несколько раз, и каждый раз Таня замирала от счастья.
Художник Вадим, открыв дверь, заулыбался ей так, как будто всю жизнь мечтал ее увидеть. Самое забавное, что улыбка была искренней, и Таня заулыбалась в ответ.
— Привет, — сказал Вадим. — Сядь, я на тебя посмотрю.
Таня устроилась в старом кресле. Художник посерьезнел, принялся разглядывать ее, как какую-нибудь вещь. Потом принес фотоаппарат, дорогой, с большим объективом, принялся щелкать ее, заходя с разных сторон.
— Все, — наконец сказал он, убирая фотоаппарат. — Можешь отдохнуть.
Сам он отдыхать не стал, взял карандаш и принялся черкать на обычной принтерной бумаге, изредка поглядывая на Таню.
— Ты кто? — полюбопытствовал он и пояснил: — Работаешь кем?
— Врачом, — ответила Таня.
— Вот хорошо, — обрадовался Вадим. — У меня жена врач. А то приходят разные дамочки, нигде не работают, ничем не занимаются. И попробуй пойми, что они собой представляют.
— А зачем это понимать? — удивилась Таня.
— А как я их изображать буду? — усмехнулся Вадим, оторвавшись от бумаги на мольберте.
— По внешнему виду, — подсказала Таня.
— Для этого можно сфотографироваться, — буркнул художник. — А мне надо знать, что за человек передо мной.
— Мы ездили к Владиной подруге. — Таня села поудобнее, вытянула ноги. — К Дане Журавлевой. Мне очень понравилась ваша работа, очень.
— Вот ее как раз писать было трудно. Сидела и несла все время какую-то чушь. Жутко раздражала. Я пожалел, что с ней связался. Просто Егор просил, я его давно знаю, вот и согласился. — Вадим внимательно посмотрел на Таню, снова уткнулся в мольберт. — Убийцу нашли, не знаете? У Влады неудобно спрашивать. Мне жена велела не спрашивать, не расстраивать лишний раз.
— Не нашли, — сказала Таня. — Я соседка Егоровой тетки. Если бы были новости, она бы сказала. Не найдут, наверное.
— Не факт, — не согласился художник и отчего-то помрачнел. — Менты свое дело знают.
Зазвонил телефон у Тани в сумке, она покосилась на брошенную в прихожей у большого зеркала сумку.
— Ответь, — кивнул художник. — Я передохну пока.
Это опять был Степан, и опять Таня замерла от счастья.
— Тань, извини, я не смогу тебя забрать, — недовольно сказала трубка. — У Влады что-то случилось.
— Конечно, — стараясь не расплакаться, проговорила Таня. — Ты езжай. Я сама доберусь.
— Возьми такси. Не болтайся по темноте.
— Ладно.
Таня сунула телефон обратно в сумку. Ей захотелось сейчас же отсюда исчезнуть. Оказаться где-нибудь далеко, в другой стране, лечь спать и спать так долго, чтобы, проснувшись, забыть и Владу, и Степана.
— Что-нибудь случилось? — внимательно смотрел на нее Вадим.
— Нет, — покачала головой Таня. — У Влады что-то случилось.
— Когда Дана у меня была, Егор за ней пару раз заезжал. Я его тогда в последний раз видел.
— Они дружили? — машинально удивилась Таня. Ей больше не было дела ни до Даны, ни до портрета, ни до Егора.
— Наверное, — пожал плечами художник и спохватился: — Ты есть хочешь? Можно пиццу заказать. И я заодно с тобой поем.
— Спасибо, — отказалась Таня и попросила: — Извините, голова разболелась. Можно, я пойду?
— Иди, конечно, — удивился он. — Работа должна быть в радость, а мы с тобой оба работаем. Может, тебе таблетку дать? Аспирин? У меня есть.
Таня отказалась от аспирина. Аспирин ей не поможет.
Ясный день перешел в ясный вечер. Вернее, уже в ночь. Луна сияла ровным серпом, и даже видно было несколько звезд. Нужно обязательно поехать куда-нибудь на юг, на море. Сидеть по вечерам у снятого коттеджа, пить вино и смотреть на звезды. В прошлом году отчим уговаривал ее провести отпуск с ними, обещал любой курорт. Таня отказалась, поехала на теплоходе по Волге. Круиз ей понравился. Можно и в этом году купить путевку на теплоход. На июль, когда точно будет тепло.
До метро от студии Вадима было совсем близко. Таня спустилась вниз по эскалатору и поехала в другую от собственного дома сторону, к маме и отчиму.
Это не помогло. Атмосфера доброй заботы, установившаяся в новом мамином доме, на этот раз не вызвала у Тани желания здесь задержаться. Таня поужинала, отчим отвез ее домой.
Света в окнах Степана не было.
Таня приняла таблетку снотворного и легла в постель.
Чего-то он не замечает. Не видит чего-то ясного, что лежит на поверхности, билась в голове мучительная противная мысль.
— Степа, в меня стреляли, — тихо сказала Влада, позвонив вечером.
Дробышев как раз садился в машину и называл навигатору адрес художника.
— Полиция что говорит? — спросил он.
Первым чувством при этой новости была досада. Влада его задерживала, а он этого не любил.
— Я туда не звонила. С ними соседка разговаривала.
Пока она говорила, досада исчезла, сменилась стыдом и страхом. Он не любил Владу, от прежнего чувства ничего не осталось, но, если с ней что-то случится, он себе не простит.
— Я сейчас приеду, — решил Дробышев.
Он умел отключиться от посторонних мыслей и о Тане перестал думать сразу, как только предупредил, чтобы она его не ждала.
Что-то очевидное лежит на самом виду, а он не замечает.
Что они с Владой могли знать такого, что не дает кому-то покоя?
— Позвони соседке, — велел он, едва Влада открыла дверь. — Узнай, звонила ли она в полицию.
— У меня нет ее телефона, — растерялась Влада.
— Тогда сходи к ней!
Она вернулась через несколько минут. Дробышев ждал, усевшись на первый попавшийся диван.