– А что еще нам остается? – ответила Надежда Николаевна. – Не зря же мы с таким трудом нашли это место…

Ей и самой было страшно – но она ни за что не призналась бы в этом Марии. И кроме того, любопытство в ней было сильнее страха.

– Ты как хочешь, – сказала она девушке. – А я полезу…

И с этими словами она начала спускаться по лестнице.

Мария несколько секунд колебалась, но потом представила себе, что останется совершенно одна на безлюдном кладбище, – и полезла вслед за Надеждой Николаевной.

Спуск был недолгим. Скоро женщины оказались перед тяжелой чугунной дверью, по обе стороны которой горели масляные светильники. Не успела Надежда подумать, что делать дальше, как эта дверь с жутким скрипом отворилась.

Перед ними оказалось довольно большое помещение. Скорее всего, это был склеп. Но склеп этот не выглядел мрачным и не вызывал ассоциаций со смертью. Он был превращен в жилую комнату, освещенную несколькими яркими светильниками. Только мраморная статуя скорбного ангела, пристроившаяся в углу, напоминала о том, что это склеп, а не жилая квартира.

Возле одной из стен располагался шкаф, рядом с ним – диван, покрытый мягким шерстяным пледом, напротив него – письменный стол с компьютером и несколькими мониторами. В дальнем углу, на низкой черной тумбе, стоял допотопный телевизор с крошечным экраном и прикрепленной к нему линзой. Такой телевизор Надежда видела много лет назад у своей престарелой тетки. Телевизор и тогда уже считался безнадежно устаревшим, но тетка его не выкидывала, поскольку старый прибор напоминал ей о покойном муже.

Только оглядев всю комнату, Надежда увидела ее обитателя.

Это был высокий худощавый мужчина с пышными седоватыми волосами. Он стоял в углу за шкафом, пристально глядя на вошедших. На лице его было напряженное внимание. Наконец его лицо разгладилось, и он улыбнулся:

– Да, Надя, хоть ты и сильно изменилась, но узнать тебя можно…

– Ленька?! Ленька Кондрашов?! – выпалила в ответ Надежда. – Ну, а ты почти не изменился!

– Ну, ты уж скажешь! – улыбнулся мужчина. – Все мы очень изменились, но это не страшно!

– Так! – перебила его Надежда, и улыбка исчезла с ее лица. – А теперь, будь любезен, объясни, что все это значит! – Она обвела рукой странное помещение, но имела в виду нечто большее. – Что все это значит – твои фальшивые похороны, игра в прятки, подземное убежище… ты что – с кем-то воюешь?

– Ну, в каком-то смысле да… – протянул Кондрашов. – Но дело не только в этом… дело, Надя, вот в этом телевизоре… – и он показал на допотопный агрегат в углу комнаты.

– Что? – Надежда удивленно захлопала глазами, а потом расхохоталась. – Это что – какой-то особо редкий аппарат? Он имеет колоссальную историческую ценность?

– Да, Надя, это очень редкий аппарат, – ответил Кондрашов очень серьезным тоном. – Больше того… гораздо больше. Я все тебе сейчас расскажу. Но придется начать издалека… Ты помнишь Подосиновку?

– Еще бы!

– А помнишь старый дом возле мельницы, где окна всегда заколочены были?

– Где изобретатель жил?

– Ага…

– Как не помнить, – вздохнула Надежда, – я еще там упала, неделю бабушка дома держала, вы без меня развлекались…

– Точно, тогда все и случилось… Вы садитесь, чаю могу предложить с пряниками…

– Не надо нам чаю! – Надежда вспомнила об ужасающем количестве съеденного сегодня лимонного печенья. – Говори уж!

Мария ощутила вдруг, как она замерзла и устала. Денек выдался трудноватый! Сначала ее избили, потом едва не утопили, потом притащили на кладбище…

– Маша, садитесь! – Кондрашов подтолкнул ее к дивану и закутал пледом. – Будьте как дома!

«Как дома, – подумала она, – как дома – в склепе…»

Кондрашов начал свой рассказ.

Речка, на которой стояла деревня Подосиновка, носила выразительное и красноречивое название Бобровка. Говорили, что когда-то давно на речке жили бобры. Сейчас в некоторых местах она была мелкой, засушливым летом ее даже пятилетний ребенок мог перейти вброд, но деревенские старожилы помнили времена, когда Бобровка была полноводной, и на ней стояла большая водяная мельница. Впрочем, мельница сохранилась до наших дней, она находилась на большой лесной поляне в полукилометре от деревни. Само собой, эта мельница давно уже не работала, мельничное колесо прогнило и развалилось, да и само здание покосилось и грозило обрушиться.

Рядом с мельницей стоял старый дом, в котором когда-то жил мельник.

В этом доме обитал деревенский чудак, долговязый одинокий человек лет сорока. У этого чудака и имя было чудное, старозаветное – Полиен, но никто его этим именем не называл. Вся деревня звала Полиена исключительно Кулибиным.

Дело в том, что Полиен все время что-то мастерил и изобретал. Причем нет чтобы он мастерил что-нибудь полезное в хозяйстве или, к примеру, чинил соседям бытовые приборы – он делал что-то совершенно бесполезное и бессмысленное. Из-за этого своего увлечения Полиен совершенно запустил хозяйство, на огороде у него вместо огурцов и моркови росли огромные лопухи и репьи, крыша на доме прохудилась, изо всех щелей дуло. По причине такой вопиющей бесхозяйственности и проистекающей из нее нищеты Полиена часто называли не просто Кулибиным, а Кулибиным голозадым. Известно ведь, что русские люди мастера на выразительные прозвища.

Полиен вечно рылся на деревенской свалке, отыскивая там детали старых холодильников, телевизоров или швейных машинок, и сооружал из этих деталей громоздкие и странные устройства. К примеру, соединил перегоревший телевизор Мишки-тракториста с пришедшей в негодность швейной машинкой тети Брони. В результате телевизор снова заработал, причем ему не требовалась антенна и даже подключение к электрической сети. Только показывал он что-то совершенно непонятное. Мишка-тракторист хотел было потребовать заработавший телевизор обратно, но увидел, что его телевизор с утра до вечера показывает жизнь семейства полевых мышей, плюнул и отказался.

Также из старого холодильника и разбитого мотоцикла изобретатель соорудил что-то вроде вязальной машины, но эта машина плела исключительно лапти, а кому в наше время нужны лапти?

В общем, Полиена в деревне не уважали.

– Лучше бы он пил! – говорила тетя Броня, провожая его сочувственным взглядом. – Пьяный проспится, и все на человека похож, а от этого доходяги ни пользы, ни радости!

Как обычно бывает, особенно досаждали чудаку дети, которые бегали следом за ним и выкрикивали на разные голоса его неуважительное прозвище. Мальчишки постарше, кроме того, часто подбирались к его дому и заглядывали в окна, но после того, как из окна вылетел светящийся темно-красный шар и взорвался во дворе, в клочки разнеся водосборную кадку, эти походы прекратились.

Тем не менее постепенно жители Подосиновки к Полиену привыкли и воспринимали его как явление природы, бесполезное, но безобидное. Жалостливая тетя Броня время от времени заходила к нему, приносила то несколько огурцов, то пяток яиц от своей пестрой курочки – все же живой человек, собаку и то не бросишь…