— У нас ведь все получится, правда? — спросила я. Лебеди тихо-тихо плыли среди метели, отражаясь в воде серебряными росчерками. Джон кивнул. Его рука, державшая мою руку, была твердой и теплой — вот бы никогда ее не выпускать. Я думала об этом с нежностью и тоской, по-прежнему пытаясь осадить себя, запретить поддаваться чувству, которое расцветало в душе белым снежным цветком.

— Конечно. Я в этом не сомневаюсь. Нам просто надо поймать их с поличным, вот и все, — уверенно откликнулся Джон. Лебеди захлопали крыльями, поднялись в небо, и порыв ветра развеял их над парком. Тихая сказка первого по-настоящему зимнего вечера подошла к концу.

— Вы будете потом приходить в мое кафе? — спросила я. — Если мы доживем до этого, конечно.

Я верила Джону и не сомневалась: он сделает все, чтобы меня сберечь. Он могущественный волшебник, нет на свете того, чего он не мог. Но случиться может всякое — иногда даже могущественные волшебники умирают. Сейчас, тихим вечером, почти захлебываясь от счастья, я не могла не думать о том, что все это может оборваться в любую минуту.

Джон легонько стукнул меня по носу кончиком пальца.

— Доживем, конечно. Выкинь эти глупости из головы, поняла? — от него веяло настолько несокрушимой уверенностью, что я успокоилась. Дышать стало легче. — Весь Веренбург будет ходить в твое кафе и объедаться вкусностями. А для меня… — он улыбнулся, мечтательно посмотрел куда-то в небо, в ветер и летящий снег. — Для меня там будет отдельный столик. Договорились?

Глава 17

Суп с куриными сердечками и разорванные цепи

Джон

Я смог заснуть только под утро — сидел в кресле у окна, смотрел, как деревья заметает снегом, и как притопывают часовые, стараясь не превратиться в сугробы. Душу наполняла негромкая мелодия — та самая, которая звучит в ней, когда ты юн, беспечен, влюблен, и весь огромный мир лежит перед тобой и принадлежит тебе.

Майя тоже не спала. Лежала в кровати с какой-то книгой, вроде бы даже читала, но не могла запомнить ни единой строчки. Я видел ее тем взглядом, которым обычно окидывал академию, выясняя, кто и где находится, и думал о том, что сейчас Огастас не тратил бы время на моем месте. Он бы вышел из комнаты, постучал в соседнюю дверь и провел эту ночь не в размышлениях, а в делах.

Но я не он. И слава Богу.

Конкурс начался ровно в десять утра. Когда мы с Майей входили в большой зал, то я невольно заметил, что она смертельно бледна. Я ободряюще сжал ее руку, Майя посмотрела мне в глаза с ужасом и мольбой, и я испугался, как бы она не упала в обморок от волнения.

— Все получится? — спросила она. Я кивнул и ответил с самым невозмутимым видом:

— Конечно. Иди.

Зрители занимали места: в основном, здесь были благородные мирры, которые любили хорошо поесть. Я заметил упитанных мужчин со значками кулинарных журналов на лацканах — журналисты и критики предвкушали замечательное зрелище и отличный обед. Были и дамы — весь их вид говорил о том, что они предпочитают лакомства танцам и физическим упражнениям. А вот и Винтеркорн — в белоснежном костюме, пошитом по мерке, с завитыми локонами и мечтательной улыбкой, он казался светским щеголем, а не хладнокровным негодяем. Заметив меня, он приветственно поднял руку, прошел ко мне и, опустившись на свободный стул рядом, весело произнес:

— Ну что ж, кажется, все начинается.

Я заметил, что его ноздри едва уловимо дрогнули, словно он принюхивался ко мне. В центре зала были выставлены столы со сверкающей посудой, досками и инструментами, за ними красовались морозильные шкафы с продуктами, и участники конкурса уже занимали места. Распорядитель поставил Майю с самого края — Брон Хлебопек с огромного портрета, украшавшего стену за конкурсантами, смотрел на нее с мягкой снисходительностью. Каравай в его руках просто поражал воображение.

— Уверен, все пройдет спокойно, — улыбнулся я. Винтеркорн согласно кивнул и отметил:

— Она нервничает, но цепи на месте.

Я скользнул взглядом по Майе, которая рассматривала ножи и кастрюли — в глубине ее души распускался огненный цветок тревоги. Я видел его багровые лепестки, но пока он был слишком далеко, чтобы причинить настоящий вред. Оковы заклинаний, которыми ее окутали Винтеркорн и мой отец, выглядели несокрушимыми. Арно кому-то улыбнулся, приветственно вскинул руку, и я заметил своего товарища, который разместился в соседней со мной комнате. Грузный, краснолицый, без единого волоска на голове, он со вздохом разместился во втором ряду, и было видно, что ему тяжело двигаться.

— Модест Бинья, — негромко представил его Винтеркорн. Для всех мы с ним никогда не встречались, и это было одним из моих козырей. — Один из лучших магов своего поколения… и великий обжора!

— Да, по нему заметно, — откликнулся я. Надо было старательно делать вид, что мы с Модестом не знакомы, и он приехал сюда, желая набить живот, как следует, а не по моей просьбе о поддержке. Майя посмотрела на зрителей, я ободряюще улыбнулся, она улыбнулась в ответ, и в эту минуту зал наполнился музыкой. Играли гимн — зрители поднялись со своих мест, двери открылись, и король с сыном и племянником вошел в зал.

Его величество Джереми был совсем не таким, как на официальных портретах. Придворные живописцы изображали силу, мощь и стать, но сейчас по залу шел немолодой мужчина, больше похожий на провинциального драчуна, чем на владыку. Я осторожно прикоснулся к нему заклинанием: ночью у его величества был очередной приступ головной боли, ему бы сейчас отдохнуть, а не покровительствовать конкурсам. Принц Хенрик улыбался с таким видом, что было ясно: он пришел сюда, чтобы наесться, как следует — больше его ничего не интересовало. А вот и его высочество Дастин — идеальная осанка, отличный костюм, сидящий по фигуре, доброжелательная улыбка. Каждая черточка его облика так и кричала: вот тот, кто достоин вами править! Не стареющий болван, не объедала и выпивоха, а истинный владыка.

Майя смотрела на них с нескрываемым восторгом. Наверно, она никогда не думала, что увидит венценосных особ так близко. Зрители опустились на свои места, несколько минут государь говорил о том, как рад приветствовать участников и гостей, а затем занял свое почетное место, и вперед вышел уже распорядитель.

— Многоуважаемые мирры и миррин, мы начинаем первый этап конкурса. Супы! Можно ли представить без них настоящий обед? Именно суп превращает дневной