Йен знал: реальная причина недовольства Энди связана с тем, что Кэссиди сразу решила, что не пойдет по стопам матери, поступив в колледж Смит. Хуже того, она решила поступить в Амхерст. Йен не лучше Энди понимал мотивацию дочери, однако полагал, что им не стоит воспринимать это в личном плане.

— Она все сделала вовремя, — возразил он. — Кстати, последнее время ты с ней ужасно строга.

— А представь, если была бы мягче…

— Тогда консультационный отдел школы позаботился бы, чтобы она сделала все как надо. Отчасти поэтому мы и послали ее в Гленлейк.

— Может, не стоило?

— Посылать в Гленлейк?

Высунув руку из пенной воды, Энди опять глотнула шампанского.

— Я боюсь, что может произойти нечто неуместное из-за этого их учителя. Уэйна Келли.

Йена вдруг точно окатило ледяной водой, а в голове закружились сумбурные пугающие предположения.

— Что же?

— Когда я застала их вместе перед Днем благодарения, у меня возникло какое-то странное чувство. А потом еще подсмотрела какие-то таинственные сообщения на ее телефоне.

— От Келли?

— Наверное, от него… хотя, казалось бы, просто от друга.

— И что в них говорилось?

— «Твои родители знают? О нас?» — процитировала она. — И еще ее спросили: «Ты собираешься разобраться в отцовской мотивировке разрыва?».

— Ну, такое мог написать кто угодно… — Йену захотелось сказать, что жена поспешила сделать неверный вывод, основываясь на собственном опыте, а не жизни дочери. Но стоило ли раскрывать сейчас, что ему было все известно? С того самого момента, как он увидел ее в объятиях поэта на крыльце преподавательского коттеджа? Они ведь никогда не обсуждали эту тему.

Холодный страх сменился яростной злостью. Злостью на то, что спустя столько лет ему все еще приходится вспоминать о Гребаном Далласе Уокере.

— Ты ведь слышал, как она говорит об этом Келли, как она боготворит его, — задумчиво произнесла Энди. — И это, очевидно, взаимно. Она стала звездой его семинара, он написал ей рекомендательное письмо, на основании которого может показаться, будто он хочет, чтобы она стала его личной асси…

— У Кэссиди есть парень, и это вовсе не ее учитель, — перебил Йен жену, не сумев скрыть раздражения. Просьба Кэссиди сохранить секрет была менее важна, чем подавление подозрений супруги. — Его зовут Тэйт.

— Как ты узнал? — Энди изумленно взглянула на него. — Почему она сказала тебе?

— Потому что ты ее совсем запилила. И кстати, именно из-за твоего недоверия она не решилась довериться тебе. Они вместе ходили на Зимний бал.

— Это еще не означает… — начала Энди, но запнулась.

Йен мог бы закончить предложение за нее, но не стал: «Это еще не означает, что она не может также встречаться с учителем».

— Наша дочь не скрывает какой-то порочный секрет, — убежденно произнес он. — Она выглядит счастливой. По-моему, эти новые отношения могут отчасти быть причиной того, почему она расспрашивала нас о том, что случилось когда-то с нами.

— Черт бы побрал Джорджину с ее длинным языком… — Энди выглядела испуганной. — Это же совершенно не ее дело!

Теперь уже Йен изумленно взглянул на жену. Он потянулся за шампанским и выпил половину бокала, прежде чем погрузить руку обратно в бурлящую горячую воду.

Бурный всплеск эмоций застал его врасплох. Возникло ощущение, что уже несколько месяцев они не говорили по-настоящему, а только и делали, что ходили вокруг да около. Призрак Далласа Уокера поглощал не только его, но и ее мысли.

Как и в тот вечер, когда он вновь появился в их жизни, ревность и гнев, смешанные со сладострастием, вызвали яростную потребность заставить ее забыть о Далласе и напомнить, что именно он, ее школьный возлюбленный, а теперь и официальный супруг, всегда был рядом с ней… и всегда будет.

И еще напомнить себе, что победил он, а не Офигенный Даллас Уокер.

Переместившись к Энди, Йен поцеловал ее. Глубоко. Страстно.

— Что на тебя нашло? — спросила она, когда они, разъединившись, глотнули воздуха.

Он накрыл ладонью ее грудь, скрытую под сексуальным красным бикини, который она обычно носила в Вейле — правда только в их домашнем джакузи, — и прошептал:

— Я хочу тебя…

— Не здесь же, Йен. Не сейчас.

Никто их не видел. С этой большой нижней веранды открывался прекрасный вид на долину. Джакузи — а в нее можно было спуститься прямо из верхней спальни — находилась за углом в боковой части дома, практически пристроившись к горному склону.

— Мы же здесь одни, — возразил Йен. Его рука проскользнула у нее между ног, но Энди мягко, но решительно убрала ее.

— Мне холодно, — отговорилась она.

Быстро выбравшись из ванны, завернулась в халат и удалилась в дом. Очевидно, предпочла провести время в одиночестве, наедине со своими воспоминаниями.

— Не каждая ученица хочет трахаться со своим учителем, — крикнул Йен ей вслед, повернув голову, чтобы видеть, как она уходит.

Никакой реакции. Он даже не знал, услышала ли она его.

Йен вновь наполнил свой бокал.

С Новым годом, черт тебя побери…

— Ну как, все хорошо провели зимние каникулы? — спросил мистер Келли, когда прозвенел звонок и Ноа, как обычно опаздывая, проскользнул в класс.

Несколько человек даже начали наперебой отвечать на вопрос, говоря что-то о снеге, солнце и пляжах, пока он резко не успокоил их, прочистив горло и подняв руки.

— Надеюсь, вы не обидитесь, но мне это, в общем-то, не особо интересно. — Кэссиди, не удержавшись, усмехнулась. — Скажем так, это была светская преамбула к разговору. Теперь, когда мы все готовы к уроку, — он выразительно взглянул на Ноа, все еще почему-то стоявшего, — я хочу сообщить вам новости.

Кэссиди напряженно подалась вперед, осознав, что половина класса сделала то же самое.

Мистер Келли, устроившись, как обычно, на краю своего письменного стола, ждал полной тишины.

— Вчера, когда многие из вас еще только возвращались в аэропорт О’Хара, офис шерифа округа Лейк произвел арест Кёртиса Ройяла.

Реакция класса была взрывной.

— Я так и знал! — заорал Ноа, вскинув сжатый в идиотском жесте кулак.

Пара других учеников, торжествующе развернувшись друг к другу, громко хлопнули открытыми ладонями.

Кэссиди невольно испытала прилив гордости. В конце концов, ведь именно ее папа первым упомянул о возможной связи Роя со смертью Далласа Уокера, и она сама осмелилась поговорить с Роем — пусть даже ей и не удалось раскрыть дело.